Освальд Тооминг - Зеленое золото

Реммельгас уже надел плащ, когда Осмус вспомнил еще об одной вещи.

— Ах да!.. Вы говорили о Тюуре… Что вы думаете делать с этим жуликом?

— Жуликом?

— Вы ведь сказали, что культуры не посеяны, а ведомости подозрительны.

— Все это еще требует проверки. Когда освобожусь, схожу в Кулли, сам все расследую.

— Конечно! Таких лодырей ни на один день нельзя оставлять без присмотра.

На прощанье они обменялись крепким рукопожатием. Осмус подошел к окну и сквозь гардину посмотрел вслед лесничему, осторожно пробиравшемуся на велосипеде по грязи. Он стоял не двигаясь еще и тогда, когда Реммельгас уже скрылся за поворотом и на улице ничего нельзя было увидеть, кроме серого дождя, который лил вовсю, наполняя колеи мутными бурлящими потоками. Беспокойство, одолевавшее Осмуса с утра, наконец-то рассеялось, но все же еще было о чем подумать. К вечеру, когда облачная завеса прорвалась и дождь немного унялся, он натянул плащ и достал из шкафа трехстволку.

— Куда ты, на ночь глядя? — спросила успевшая вернуться жена.

— Да так… Прогуляться… До завтра не жди, — может, засядем с ночи на тетеревов…

— Опять с Тюуром?

— С чего ты решила?.. Ну, а если и с ним? Хотя нет, я не пойду в Кулли… Слишком далеко.

В воскресенье Реммельгас проснулся рано. Кончив бриться, он пошел на кухню, налил в эмалированный таз свежей колодезной воды и, блаженно отфыркиваясь, вымылся до пояса, а затем растерся докрасна полотенцем.

После этого он выглянул в открытое окно. На востоке, чуть пониже солнечного шара, синели тучи, сулившие мало хорошего.

Реммельгас наморщил нос. Ему не нравились эти тучи. Но что он мог тут поделать? Другая статья — пустошь вокруг дома, которая не нравилась ему еще больше: ее можно было озеленить. Реммельгас уже давно начал заниматься этим: в лесу он постепенно приглядывал молоденькие ясени, клены, рябины, липы, тополя, пирамидальные можжевельники и стройные осинки. Часть из них уже в этом году была пересажена на новое место. Это лишь скромное начало. Он задумал устроить у своего дома, с восточной стороны, нечто вроде заповедника, где будут представлены все туликсаареские породы.

Квартира лесничего состояла, если не считать кухни, всего-навсего из одной комнаты. Но зато она была просторной, и два широких окна давали ей много света. Стены были обиты полосатым картоном, потолок обшит мореными досками. Рядом с книжной полкой стоял шкаф, за стеклами которого виднелись аккуратные ряды жуков и бабочек, приколотых булавками. На стуле у печки лежала стопка древесных срезов, под стулом сохла куча губок — новое пополнение стремительно растущей коллекции, аккуратно разложенной в кабинете: там были представлены виды местных деревьев и наглядные данные об их росте, о вредителях.

Утренний ветер лениво шевелил белые занавески. Из деревни донесся скрип колодезного вала и послышался звон цепи, а еще дальше, за невысоким ивняком и черемухой, принялся весело пыхтеть трактор, — видно, Тамм взялся за целину.

Реммельгас захлопнул окно, чтоб никакие звуки не отвлекали его внимания. Часа два он занимался чтением. Читать по утрам книги по лесоводству и делать заметки вошло у него в такую же привычку, в такую же насущную потребность, как пить кофе. Но он помнил ту пору, когда большая часть утреннего времени уходила у него на то, чтоб сосредоточиться и не отвлекаться от чтения. Он невольно вспомнил об этом и сегодня, потому что уже не раз ловил свою мысль на чем-то очень далеком от того, что читал. Несколько раз он вставал и озабоченно присматривался к поднимающейся все выше тучевой завесе, от которой отрывались временами одинокие облака. «Хоть бы на день задержался», — с досадой подумал Реммельгас о дожде и принялся приводить в порядок коллекцию жуков. Но и это занятие, всегда такое захватывающее, так помогающее собраться с мыслями, показалось сегодня однообразным и скучным. Тут он вдруг обнаружил, что скоро у него кончатся папиросы. Значит, придется выйти. Кстати, можно будет купить табаку и на долю старого Нугиса. Подумав об этом, он тотчас выкатил велосипед и поехал на станцию, где был ларек.

Тучи упорно приближались, наступали сомкнутыми темно-серыми рядами. Когда Реммельгас подъехал к дому мастера Киркмы, до него отчетливо донесся нарастающий гул, и то не был шум леса. Вскоре упали первые тяжелые капли, затем небо над ним потемнело и сразу хлынул проливной дождь. «Надо подождать, пока утихнет», — подумал Реммельгас и спрыгнул с велосипеда.

При виде лесничего Хельми Киркма всплеснула от удивления руками. Стоя на крыльце, она схватила его за руку и увлекла в комнату.

— Может быть, я нарушу ваш воскресный покой, — извинился Реммельгас. — Но дождь отчаянный.

— Наоборот, мне вы всегда приносите покой.

Киркма работала: она подытоживала данные предыдущей недели. Волосы ее были зачесаны назад, открывая маленькие белые уши.

— Красивая прическа, — сказал Реммельгас. — Она придает вам такой энергичный вид.

— Скажите пожалуйста! — воскликнула Хельми. — А я-то думала, что вы вообще не обращаете внимания на женщин и на их внешность.

Хельми сегодня смеялась часто и много, смеялась даже тогда, когда Реммельгас не находил для этого достаточных причин. «Она очень, очень чему-то радуется», — промелькнуло в голове у лесничего, и он с грустью прислушался к тому, как дождь барабанил по стеклу.

Для Хельми было новостью сообщение о постройке узкоколейки и о появлении новой техники. Нет, Осмус обо всем этом не говорил ей ни слова. Впервые она слышит и о том, что ее назначают бригадиром на постройку узкоколейки. Электропилы, трелевочные тракторы, лебедки, узкоколейка… Как она об этом мечтала! Радость ее была так велика, что она чуть не бросилась к лесничему на шею. Разве она не знает, как тяжела, как ужасно тяжела работа в лесу. Порой при виде того, как безнадежно увязала в сучковатой березе или ели пила, которую держали молоденькие девушки или пожилые женщины, она сама хваталась за ручку, чтоб дать передохнуть неопытной пильщице. Она не раз видела, как лесорубы приходили на ночлег в тесный, скупо освещенный коптилками барак, как они медленно съедали свою холодную пищу и ложились потом на тюфяки, набитые сеном или соломой. Опытных рабочих было мало, а страна нуждалась в стройматериалах больше, чем когда-либо прежде. «Как ни тяжело, а работать надо», — думали все и делали свое дело, а Хельми мечтала о том времени, когда машина облегчит труд лесорубов. В том, что это не за горами, она ни минуты не сомневалась.

— А вы не боитесь новых, незнакомых машин? С ними на первых порах много хлопот… У нас ведь нет обученных кадров…

— Раз наши инженеры и рабочие сумели сделать эти машины, то чего бы мы стоили, если бы не сумели их использовать?