Александр Кулешов - Ночное солнце

Помогло и то, что обороняющие мост подразделения «южных» вели тяжелые бои с наступавшими с двух сторон десантниками.

Но это легко сказать — можно. В бинокль ночного видения командир саперов долго и внимательно рассматривал берег. Где-то здесь, тщательно укрытый и замаскированный, притаившийся, словно змея, перед атакой, залег саперный проводник, идущий от пульта управления к зарядам на мосту.

Его необходимо было обнаружить и перебить. Надо было и проверить, нет ли дублирующей цепи.

Дело в общем-то знакомое. Есть умение, есть приборы, есть тот самый нюх, которым обладают прирожденные саперы, — опыт, интуиция, наблюдательность, немножко везения… Но на этот раз ничего не получалось.

Самые ловкие, самые искусные неслышно ползли вдоль берега. Они казались невидимками…

И все же пришлось отступить. Слишком уж близко к воде подходили окопы, занятые подразделениями «противника», прикрывавшими мост. Приходилось принимать трудное, почти невозможное, но единственное решение: перебить проводник в воде, на дне реки. Однако это на илистом дне, среди затонувших коряг, водорослей, всякого застрявшего у основания моста мусора, сделать водолазам было немыслимо трудно.

По иронии судьбы, проводник обнаружил последний из водолазов, у которого еще не был израсходован запас кислорода. Обнаружил, но перебить не успел. Оставалось одно — нырять.

Серая мгла еще тянулась над рекой. Промозглый ветерок пробирал до костей. Вдали погрохатывало. А здесь было тихо, лишь неясные птичьи крики доносились из темного леса.

Водолаз Семен Близнюк, обнаруживший проводник, был единственный, кто знал теперь, где его искать среди этих чертовых коряг. Кряхтя, с помощью товарищей он стянул скафандр, разделся и нырнул в ледяную воду. Прошла томительная минута, наконец Близнюк вынырнул на поверхность, красный, взъерошенный.

— Ну? — спросил сержант.

Близнюк посмотрел на него вытаращенными глазами и снова исчез под водой. Остальные водолазы терпеливо ждали. На этот раз Близнюк отсутствовал больше минуты — сержант следил по часам. Уже торопливо скинули одежду еще трое солдат и готовы были броситься в реку выручать товарища, когда тот вновь возник на поверхности. Теперь он сам, не ожидая вопроса, повертел головой, давая понять, что ничего не получилось.

Он снова нырнул, но нырнули и еще трое. Там, во мгле, погружая руки в ил, схваченные ледяными объятиями воды, они лихорадочно искали казавшийся им тонким, как нитка, проводник. Это длилось утомительно долго. В какой-то момент они нащупали его и снова потеряли. Один из водолазов поранился о корягу, потом второй, да так серьезно, что пришлось делать перевязку. Все чаще и чаще — водолазы устали — появлялись на поверхности их головы и снова пропадали под водой.

В конце концов Близнюк нащупал проводник, зацепил за него веревку, чтоб больше не потерять, и с улыбкой вынырнул из воды. Впрочем, улыбка эта больше напоминала гримасу.

— Чего рожу строишь? — недовольно проворчал сержант и протянул инструмент.

Но, перебив проводник, водолазы не успокоились, они еще несколько раз ныряли, ища дублирующую цепь. Ее не оказалось. А потом вылезли, кое-как оделись и притаились у опор, готовые в любую минуту помешать «южным» вновь заминировать мост.

Не видя, что происходит наверху, они лишь по звукам боя могли судить о том, как отчаянно рвались к мосту десантники майора Зубкова.

На КП прибыл подполковник Сергеев, офицер штаба, опытный разведчик, спокойный, уравновешенный, немногословный, умевший разгадать и предвидеть ходы «противника», как никто другой. Уже в мирное время награжденный орденом Красного Знамени. И не зря — это Чайковский мог подтвердить лично.

В свое время Сергеев, закончив училище, пришел взводным в батальон Чайковского. И сразу обратил на себя внимание. Молодой лейтенант держался словно прошедший все бои и войны ветеран. Сибиряк, сын и внук таежных охотников, он стрелял, как цирковой снайпер, зимой купался в проруби, пробегал на лыжах десятки километров без видимой усталости. У него были золотые руки. Все-то он знал, все умел.

«Да он кем был в своем колхозе, — удивлялся комбат, — слесарем, столяром, конюхом, механиком? Не офицер, а техник-универсал!»

Действительно, Сергеев умел все, а чего не умел, усваивал мгновенно.

Но больше всего удивляла Чайковского возвышенная любовь, которую лейтенант испытывал к природе. И поразительное знание ее. Он разбирался в следах всех зверей и птиц. И, кстати, умел подражать голосу многих пернатых. Он понимал в грибах, ягодах, травах. Ведал, какие ядовитые, а какие, наоборот, целебные. В лесу он слышал звуки и улавливал запахи, недоступные другим. Видел лучше, чем иной с биноклем. И, естественно, получил за свою службу множество прозвищ, вроде Следопыт, Вождь команчей и так далее, в зависимости от фантазии и эрудиции товарищей.

На действительной он был в пограничных войсках, где его способностями не уставали восхищаться начальники. Задержал нарушителей и был награжден медалью «За отличие в охране государственной границы СССР». Имелись среди его наград и еще две, не так уж часто встречающиеся: «За спасение утопающих», «За отвагу на пожаре». Незаменимый человек на границе!

Но когда подошел конец службы, Сергеев неожиданно для начальства подал рапорт не в пограничное, а в десантное училище.

Его никто не пытался уговаривать. Уже давно было известно, что это бесполезно. Сергеев, что в большом, что в малом деле, решения свои обдумывал тщательнейшим образом, все взвешивал, проверял. Но, решив что-либо, к цели шел не сворачивая. Переубедить его было невозможно, не из-за упрямства, нет, а потому, что он был глубоко убежден в своей правоте и подкреплял любое решение солидной, тщательно подобранной аргументацией.

Заполучив такой самородок, комбат Чайковский обрадовался. Тем не менее долго присматривался к лейтенанту, прикидывал, где тот будет всего полезней, и пришел к выводу — в разведке!

Состоялся разговор. Неофициальный, товарищеский.

— Знаешь, лейтенант (они сидели в военторговской столовой), у тебя столько всяких качеств, — Чайковский улыбнулся, — что прямо не знаешь, за какое из них ухватиться.

— За главное, товарищ капитан, — серьезно ответил Сергеев.

— А какое главное? — Комбат тоже стал серьезным. — Кто скажет?

— Кто ж лучше меня знает?

— Логично, — улыбнулся Чайковский. — Ну и какую бы ты выбрал себе специальность? Что по душе?

— Знаете, товарищ капитан, — как всегда, основательно, неторопливо заговорил Сергеев, — можно выбрать специальность, да не очень-то подходить для нее, а можно быть хорошим специалистом, да вот душа-то как раз к этому делу не лежит. А посредине нюансы…