Александр Кулешов - Ночное солнце

Был однажды случай, давно, правда, когда по условиям учений начальник штаба вступил в командование дивизией. Чайковский хорошо помнит этот случай. Вдруг на какой-то миг перед ним предстал другой Воронцов — быстрый, шумный, энергичный, с неожиданными, смелыми решениями. Но это длилось недолго. Вскоре исполняющий обязанности комдива вновь превратился в методичного, аккуратного штабиста, действовавшего строго в соответствии с намеченным планом, по возможности без риска, без опасных инициатив. Все было правильно, не было ошибок, и задачу свою дивизия выполнила. Но не было и блеска, находок, «тактических жемчужин», как любил выражаться их преподаватель тактики в академии. Какая-то скучная была победа, тускловатая. Но победа…

К сожалению, частенько он не находит общего языка со своим начальником штаба. Трудно его порой понять. Он вспоминает неприятное объяснение, которое произошло у них однажды.

В тот день дежурным по штабу был капитан Карасев. Генерал Чайковский хорошо его знал, как, впрочем, и большинство штабных офицеров. Добросовестный парень, хоть звезд с неба не хватает, аккуратный, немного сентиментальный. Женат. Жену обожает. А вот она его — вопрос? Отсюда всякие переживания. В какой-то момент это стало отражаться на службе. Тогда начальник политотдела полковник Логинов пригласил к себе легкомысленную супругу капитана, провел с ней «отеческую» беседу, и с тех пор вроде бы все наладилось (наладилось ли? Надо бы проверить, упрекнул себя Чайковский). Но это было потом.

А в тот день, зайдя в штаб, комдив был поражен видом Карасева. Тот сидел бледный, с синими кругами под глазами. В помещении никого не было.

— В чем дело, товарищ капитан? — нарочито резко спросил комдив, выслушав рапорт дежурного.

Карасев молча отвел глаза.

— Приказываю объяснить, в чем дело, — еще резче произнес Чайковский. — Посмотрите на себя. Краше в гроб кладут. Вы сейчас не работник.

— Да, плохо, товарищ генерал-майор, все плохо, — совсем по-штатски ответил Карасев и безнадежно махнул рукой. Казалось, он вот-вот заплачет.

— Давай выкладывай, — тихо сказал комдив и обнял офицера за плечи.

Карасев рассказал. Очередная ссора с женой. Но на этот раз она заявила, что уедет. Он просил подождать, объясниться, сказал, что торопится на дежурство, вернется и поговорят… Но жена заявила, что ждать не будет, и стала собирать вещи.

Примчавшись в штаб, Карасев попросил полковника Воронцова подменить его другим офицером, вот и Козлов согласен, и Попов… Но начальник штаба, даже не взглянув на него, не повышая голоса, напомнил, что есть график и только он имеет значение. График. А личные переживания лежат вне сферы армейской жизни. Пусть капитан приступает к дежурству.

Генерал Чайковский постарался успокоить капитана, сказал, что наверняка жена вспылила, никуда не уедет (так оно, разумеется, и оказалось), однако история эта послужила поводом, а вернее, причиной неприятного разговора с начальником штаба.

— Алексей Лукич, — говорил ему на следующий день генерал Чайковский, — ну почему вы так относитесь к людям? Ведь это не первый случай. Все правильно, есть дисциплина, порядок, график. Но войти-то в положение парня можно было. Ну, драма у него. Поставьте себя на его место.

— Я бы на его месте оказаться не мог, товарищ генерал-майор, — как всегда, ровным голосом ответил Воронцов. — Это нереальная ситуация. Есть воинский порядок, наличие какового вы только что сами изволили отметить. Его следует соблюдать. — И, помолчав, добавил: — Неукоснительно.

— Но, Алексей Лукич, — настаивал генерал Чайковский, — ведь это исключительный случай. И потом психологический фактор тоже надо учитывать («Может, хоть этот аргумент проймет Воронцова!»), ну, какой от него толк, от такого дежурного. Он же ошибок наделает.

— За кои и ответит по всей строгости, — сказал начальник штаба. — Товарищ генерал-майор, во время войны у офицеров семьи гибли, но они не покидали своих постов…

— Ну зачем же так! — не выдержал генерал Чайковский. — Это же демагогия, Алексей Лукич. Не сомневаюсь, что Карасев в боевой обстановке выполнит свой долг до конца. Но здесь-то… Надо же не только строгость к подчиненным проявлять, но и человечность какую-то. И характерец же у вас, Алексей Лукич. Ей-богу, я вам не завидую!

— Это взаимно, товарищ генерал-майор, — сказал Воронцов, щеки его слегка порозовели. — Осмелюсь спросить: ко мне есть замечания по службе?

— Нет, товарищ полковник, — комдив вздохнул, — замечаний нет. Вы отлично несете службу.

— Благодарю, товарищ генерал-майор, разрешите идти?..

Он старался не вспоминать тот разговор, да вот иногда…

…Генерал Чайковский снова смотрит на часы, оказывается, прошли-то всего минуты.

— Отдавайте приказ! — говорит он.

Некоторое время он внимательно наблюдает за окутанными дымом позициями, где сражаются десантники подполковника Круглова. Наконец, решительно отбросив карандаш, который по давней привычке крутил в руке, говорит:

— Вот что, поеду-ка я к Круглову, иначе они там никогда не кончат. Остаетесь за меня, — бросает он начальнику штаба и направляется к двери.

По небу плыли легкие белые тучи. Солнца не было видно, но все вокруг светилось теплым золотистым светом, предвещавшим перемену погоды.

Усилившийся ветер прогнал тяжелые тучи, накопившиеся к утру, и теперь все говорило о том, что день будет солнечным и ясным.

Забираясь в свою машину в сопровождении неизменного сержанта Лужкина, генерал Чайковский размышлял о том, что для выполнения боевого задания ему остается согласно приказу не так уж много времени. А между тем станцию еще удерживает «противник».

Он знал, что на других участках идут ожесточенные бои, и занятая десантниками переправа дает «северным» большие возможности для маневра.

Части «северных» уже на подходе, и, если в ближайшие часы не случится ничего непредвиденного, эти части начнут вскоре переправу на левый берег Ровной.

Генерала Чайковского немного беспокоило донесение майора Зубкова о том, что приток Ровной все сильнее разливается, вода подошла уже к самому совхозу, движется постепенно в сторону моста и даже залила некоторые укрепленные точки.

Впрочем, черт с ней, с водой! Вода не «южные», мост не захватит. Комдив имел данные многолетних наблюдений, случалось, что Ровная валяла дурака, выходила из берегов, однако мост ни разу не пострадал. КШМ командира дивизии двигалась по опушке леса, спускаясь к позициям полковника Круглова. На этот раз кроме машины лейтенанта Рогова за ним следовала машина генерала Мордвинова.

Незадолго до выезда у них состоялся разговор.

— Ну как, Леонид Леонидович, — спросил Илья Сергеевич, — какая оценка моим ребятам?