Александр Ройко - Всегда вместе Часть І Как молоды мы были

А далее его, как и всех его киевских приятелей, ожидали занятия. Постепенно, и особенно в этом семестре им начали уже читать специальные дисциплины. Слушать новые предметы было интересно, но, одновремённо, и сложновато, поскольку это были, действительно, новые для них, незнакомые дисциплины. Это уже не математика, физика, химия, черчение, история (пусть даже КППС) и другие предметы, о которых они имели представление ещё со школы. Теперь всё было новым для них, новыми были истоки тех или иных формул, уравнений, которыми так богаты технические дисциплины, да ещё в политехническом ВУЗе. Сейчас нужно было уже более собранно относиться к изучению какого–либо нового предмета — что–то упустишь вначале, далее непросто будет разбираться, вникать в очередной материал, а уж перед экзаменом навёрстывать пропущенное будет вообще сложно. Но, в общем–то, сейчас Самойлов и учился нормально. Не в том плане, что до этого он учился плохо, а в том, что посещал практически все занятия, нормально писал конспекты и периодически в них заглядывал. Пора года была таковой, что прогуливать занятия было бессмысленно, не было ничего такого, ради чего их стоило бы прогуливать, разве что поспать лишних часок–другой. Правда, кое–кто так и поступал, но Самойлов пока что до такого не опускался.

Однажды, примерно через неделю, после занятий к Самойлову подошёл его одногруппник Алексей и спросил:

— Ты знаешь, что мы сегодня вечерком собираемся?

— И по поводу чего? — Виктор прекрасно понял, для чего собираются вечером его товарищи.

— У Степана день рождения. Мы все скидываемся.

— И кто все?

— Ну, как, — удивился Алексей, — все наши, как обычно.

Как обычно всеми нашими была группа из 7–8 человек (из их группы или из параллельной их курса). Один–два человека могли меняться, — добавляться или отсутствовать — но основной костяк из пяти человек, включая и Самойлова, обычно сохранялся. Это были любители пропустить вечерком рюмочку–другую винца, реже чего–либо (часто по возвращению с каникул, привозя с собой) из более крепких напитков.

— Ты, знаешь, — раздумывая, протянул Виктор, — Степана, я, конечно, поздравлю. И часть денег внесу. Но принимать участие в вечеринке не буду.

— Оп–па! Это ещё почему? Уж не заболел ли ты?

— Нет, не заболел. Скорее, выздоровел.

— Ты, что, трезвенником заделался? — не поверил Лёха. — С чего бы это?

— Нет, трезвенником я, конечно, не стал, на праздники можно рюмочку и пропустить. Но желание почти каждый вечер проводить подобным образом у меня пропало.

— А что это с тобой случилось? — подколол его Алексей. — У бабки–шептухи побывал?

— Так, — уже более резко ответил Виктор, — ни у какой бабки я не был, но так проводить время не хочу. Нужно меру знать.

— Н–е–е, Витёк, с тобой определённо что–то случилось. И чем же ты будешь вечерами заниматься?

— Чем, чем. Да лучше на те же деньги в театр сходить или на концерт какой–нибудь.

— Раньше то ты так не думал. Да и денег не хватит каждый день на концерты ходить.

— А концерты не каждый день и бывают. Что касается театров, то не такие уж дорогие билеты на спектакли. Не намного дороже той же бутылки «Портвейна». А про кино я вообще не говорю.

— Ну–ну! Давай развивайся духовно.

— Вот! Правильно ты сказал. Лучше духовно развиваться, интеллектуально, чем физически, точнее, физиологически. Потому что физически помогает развиваться спорт, а выпивка — это даже не физиологическая потребность, а её, наверное, нарушение.

— Ну, даёшь! Не ожидал я от тебя.

— Ты знаешь, Лёха, я и сам от себя такого не ожидал. Но так уж получилось, извини. И я этому искренне рад.

Самойлов и в самом деле не ожидал от себя такого. Он, в принципе, над подобным вопросом не задумывался. Предложение Алексея застало его врасплох, и он ответил тому чисто спонтанно, как бы подсознательно и неожиданно даже для него самого. Но душой он не кривил, каким был его ответ, такое же чувствовалось и у него в душе. Что–то там перевернулось или, возможно, просто вернулось на круги своя. Так же, как не хотелось ему пить в Тараще, так не было к этому тяги и сейчас в Киеве. Всё же, здорово, наверное, на него повлияла ночь, проведенная с Тамарой. Как говорится, клин клином вышибают. Может быть, и в этом случае было нечто подобное. Только клин был не той формы, или точнее не из той породы дерева, потому что форма клина едина. Он ещё в автобусе из Киева домой, на следующий день после этой ночи, хорошенько размышляя, определил для себя свой теперешний статус — сначала было пьянство, а теперь ещё и разврат. Как ни странно, но именно так Самойлов назвал для себя ночную ситуацию. На самом деле это было, конечно же, пока что не так, но по горячим следам мысли у Виктора были именно таковыми. Он прекрасно знал, что в общежитии иногда пары уединяются для подобных развлечений (как те же Алёна с Димкой), но он не одобрял этого, и для себя считал такую ситуацию неприемлемой; была бы любовь или хотя бы симпатия — это другое дело, а просто так — нет (хотя у тех же Алёны с Димкой симпатия таки была). Но, поди ж, случилось такое и с ним самим. Нет, и в автобусе, и позже дома Виктор не давал себе никаких зароков в отношении выпивки и секса, но его спонтанный ответ Лёхе сегодня, всё же, был искренним. Такие вот мысли и поступки способствовали тому, что выделенные отцом деньги на покупку тёплых ботинок, и в самом деле, были потрачены Самойловым по прямому назначению. Причём обошлось и без обмывания новой покупки. Правда, пока что Виктор новую обувь ещё не надевал, не было такой нужды — уже заканчивался последний месяц зимы.

С приближением весны, как это обычно бывает, повысилась активность студентов в посещении развлекательных мероприятий, этому способствовало их значительно улучшенное настроение после холодной зимы и в преддверии тёплых весенних деньков. Виктор с непонятной для него радостью окунулся в атмосферу этого духовного, культурного отдыха (интеллектуального, каким он назвал его Алексею). Теперь один–два раза в месяц (а иногда и чаще) он стал бывать в театре, чего ранее не бывало — больше кино да концерты. А посмотреть в Киеве было что — пусть театров было не так уж много (не сравнить с Москвой), но спектакли в них ставились интересные да и артисты играли известные. Самойлов побывал в Театре русской драмы, увидев там игру таких актёров как Ада Роговцева, Константина Ершова, Юрия Лаврова, Ирины Буниной (а в следующем году ещё и игру молодой артистки Валерии Заклунной, принятой в труппу театра только осенью 1966‑го года). Правда, ему пока что не удалось посмотреть игру Роговцевой в спектакле «Варшавская мелодия», но он надеялся ещё её там увидеть.

Самойлов также открыл для себя Киевский театр музыкальной комедии (в этом же году он был переименован в Киевский государственный театр оперетты), организованный ещё в 1934‑м году. Ранее подобные весёлые музыкальные спектакли ему видеть не доводилось — по телевизору их практически не показывали, а на сцене районного Дома Культуры (даже когда приезжали гастролирующие театры) шли пьесы более серьёзного содержания. А такие искромётные, заполненные музыкой (а порой и танцами) спектакли Виктору очень понравились. Следует сказать, что Самойлов до того уже десятки раз проходил мимо здания этого театра, которое находилось на ул. Красноармейской, рядом с Республиканским стадионом. Это было помещение бывшего Троицкого народного дома — своего рода «дома культуры» начала ХХ-го века. Особым успехом у зрителей пользовались такие спектакли театра как: «Белая акация», «Свадьба в Малиновке», «Последний чардаш», «Желаем счастья» и другие. В этом театре Виктору посчастливилось увидеть также игру известной (немолодой уже — ровесницы века) народной артистки Украинской ССР Веры Петровны Новинской. Даже в свои года она обладала по–прежнему звонким, как колокольчик, голосом и легко танцевала.