Эйсукэ Накадзоно - Тайный рейс

— Допустим. Но как долго это будет продолжаться! — Цой сердито взглянул на дядю. — Ли Сын Ман хотел взыскать с Японии в возмещение убытков два миллиарда двести миллионов долларов, Чан Мён съехал на миллиард двести миллионов, а Пак Чжон Хи готов уже поладить и на шестистах миллионах. Если ждать еще, то там начнутся торжественные шествия с фонариками по случаю корейско-японских переговоров. Тогда мне не только вольфрама не видать как своих ушей, но еще придется стать компрадором Мицуи или Мицубиси [6] Мицуи, Мицубиси — крупнейшие концерны Японии. . Я подозреваю, что сейчас там, за кулисами, идет большая возня и японцы успешно делают свое дело.

— Конечно, сомневаться можно во всем… — начал было Пхиль Сон, но вдруг осекся. Словно вспугнутая птица, он неожиданно вытянул свою морщинистую шею по направлению к шоферу.

— Не беспокойтесь, дядя, — успокоил его Цой. — Этот японец ни слова не понимает по-корейски, а кроме того, он мой верный слуга.

— Если так, тогда другое дело, но…

— Или вы там в зеркальце что-нибудь увидели? Может, нас преследует машина секретной службы? — спросил Цой, посмеиваясь над трусостью дяди.

— Ну нет, — закачал головой старик. — Не думаю, чтобы такая вещь была сейчас здесь возможна. А ты, я вижу, не меняешься. Характер тот же. Весь в моего старшего брата.

— Отец мой был старьевщиком, когда послал меня в университет. Разъезжая на велосипеде с прицепной тележкой, он скупал всякий хлам и этим перебивался. Помню, как он пил неочищенный сакэ и у него слезы катились из глаз. Все надежды он возлагал на меня. Поэтому я и не хочу остаться в дураках. Не хочу возвращаться к тому, с чего начинал отец!

— Я тебя понимаю. Но что бы ни происходило за кулисами, жребий брошен. Теперь нужно идти только вперед. Если свернуть с пути, то все, над чем мы трудились десять лет, может пойти прахом.

— Да, все может пойти прахом, — задумчиво повторил Цой и затем возбужденно добавил: — Поэтому-то я и делаю здесь все, что только могу. Я ведь вам об этом говорил.

— Господина Има больше всего сейчас беспокоит положение группы Чон Су Капа. Военные ввели строгую цензуру, и господин Им жалуется, что лишен возможности вести переписку с нашими политическими эмигрантами в Японии…

— Чон Су Кап и его группа стоят на более радикальных позициях, чем господин Им. Они ясно заявляют, что для них на первом месте стоит вопрос о переходе власти в руки гражданских лиц, а вопрос о корейско-японских переговорах пока их мало трогает.

— Да, у них взгляды не во всем совпадают. Но это люди, которые нужны будущей Корее. Без них не обойтись. К тому же Чон Су Кап — зять Има, он женат на его дочери.

— Вот именно. Поэтому я и забочусь о том, чтобы у него здесь были средства на жизнь. Это одно из условий нашей сделки с господином Имом: он там старается для меня, а я здесь для него. И на деятельность… — Цой поперхнулся, словно у него кость в горле застряла, — …и на деятельность этой группы я тоже деньги даю.

Пхиль Сон решил поддеть племянника, который постоянно говорил ему колкости. Пряча ироническую усмешку, он сказал:

— Конечно, ты делаешь это не только из корыстных побуждений. Ведь ты унаследовал от отца и патриотические чувства, не правда ли?

— Разумеется, — горделиво ответил Цой, не то не заметив, не то сделав вид, что не замечает насмешки.

— К счастью, военные расправились с японскими лоббистами, теперь бы суметь столкнуть их самих лбами… — мечтательно проговорил Пхиль Сон и облизнулся, как кот.

Сейчас на его лице не было и тени испуга, оно порозовело и словно помолодело. Придвинувшись к Цою, он прошептал ему на ухо:

— Пока я буду находиться в Токио, возможно, что через резиденцию Кан мы получим приятную весть.

«Резиденцией Кан» они называли новый дом на Ёёги-Уэхара, в котором проживало некое важное лицо из Кореи. Ни среди корейских резидентов в Японии, ни среди политических эмигрантов никто не знал, что это за человек и какую он выполняет миссию. Ходили лишь слухи, что хозяин «резиденции Кан» не связан с правительством военных, но пользуется большим политическим влиянием. Цой тоже верил в это.

— Через резиденцию Кан?.. Это как раз то, что нам нужно, — сказал он, как-то по-новому взглянув на дядю. Затем медленно отвел глаза и стал смотреть через ветровое стекло на длинный капот своего роскошного автомобиля.

Машина уже шла по проспекту Сёва. Теперь недалеко и до большого перекрестка Яэсюдори, а там рукой подать до конторы Цоя. У завода Тёки проспект сужается, и машина замедлила ход. Цою вспомнилась его любимая песенка. Он никогда не вспоминал ее с большим удовольствием, чем в такие минуты, как сейчас, когда его новенький «меркурий» двигался в потоке грузовиков, ручных тележек, велосипедов и машин самых различных марок. Песенку эту, бывало, напевал по-японски на старинный корейский мотив его покойный отец.

Бархатным баском Цой тихо запел:

После того как дядя немного отдохнул в конторе, Цой отправил его на другой машине в отель «Токио» на Маруноути, а сам снова сел в свой «меркурий». Он направился на Западную Гинзу, которая находилась совсем рядом. Но он вел себя при этом с такой осмотрительностью, будто ему предстоял дальний путь. Какие-нибудь полчаса назад он смеялся над трусостью дяди, а сейчас ему внезапно пришла в голову мысль: а не зря ли он смеялся? Кто может поручиться, что специальная служба южнокорейского Центрального разведывательного управления не работает сейчас в Токио? Вдруг она разнюхала, по какому делу прибыл сюда Пхиль Сон? Старик — человек осторожный и, видимо, держится начеку, так что по его вине вряд ли что просочится наружу. А вот ему самому, пожалуй, следует пересмотреть свое поведение. Малейшая беспечность может обернуться роковыми последствиями. Правда, Япония — конституционное государство, и опасность убийства из-за угла здесь не так уж сейчас велика. Но стоит корейскому представительству в Японии получить хоть одно тайное донесение, оно может на другой же день лишить его визы, необходимой для ведения торговли. Тогда его фирме крышка! Поэтому Цой и не хотел, чтобы кто-либо узнал о его свидании с японцем, к которому он сейчас собирался.

Оставив машину на 7-й линии Гинзы, Цой медленно, словно прогуливаясь, направился пешком в конец улицы. Он шел по тротуару под яркими магазинными тентами, надежно защищавшими от горячего солнца, и, несмотря на свою полноту, не ощущал особой жары. Конечно, сейчас было бы приятнее зайти с какой-нибудь красоткой в этот французский ресторанчик…