Стив Эриксон - Сады Луны

Этого Мурильо и ожидал. Весь план Раллика базировался на этом самом моменте и на его последствиях. Оставалось лишь одно препятствие. Мурильо совсем не улыбалось повстречаться с мужем этой женщины на дуэли. Но он отринул эту беспокойную мысль, отхлебнув вина.

– Я с удовольствием посетил бы поместье леди Симталь по случаю праздника, но при одном условии, – он поднял глаза и пристально поглядел на даму. – Вы будете столь любезны, что посвятите мне часок-другой праздничного вечера, – глубокая морщина появилась на его лбу. – Разумеется, я не стану посягать на права вашего мужа на вас.

Именно это он и собирался сделать, и они оба об этом знали.

– Разумеется, – застенчиво сказала дама. – Это несомненно. Сколько вы хотели бы получить приглашений?

– Два, – ответил он, – будет лучше, если я приду с другом.

– Да, это было бы просто прекрасно. Мурильо с тоской заглянул в свой теперь уже пустой бокал. Затем он вздохнул.

– Увы, сейчас я вынужден вас покинуть.

– Я восхищаюсь вашей дисциплинированностью, – сказала женщина.

«Вы перестанете ею восхищаться на празднике», – беззвучно отозвался Мурильо, вставая со стула.

– Госпожа Удача благоволит ко мне, устраивая наше свидание на вечере, – сказал он с поклоном. – До вечера, леди Орр.

– До вечера, – отозвалась жена члена Совета, моментально, как показалось бы со стороны, утрачивая к нему интерес. – Всего хорошего.

Мурильо поклонился еще раз, затем ушел с балкона. Многие из почтенных граждан, сидящих за столиками, проводили его взглядом.

Улица Драгоценностей квартала Морула завершалась воротами Серпа. Раллик почувствовал на себе изумленный взгляд двух охранников, стоявших у ворот, когда проходил по выложенному из крупных камней проходу стены третьего яруса. Оцелот когда-то говорил ему, что надо выглядеть более заурядно, и (предполагал Мурильо) пока что только слепой примет его за кого-нибудь еще, но не за убийцу, Раллик на собственном опыте ощущал их правоту.

Разумеется, охранники ничего не предприняли. Производить впечатление убийцы и быть таковым – все-таки разные вещи. Городские законы были здесь строги. Он знал, что за ним могут следить, когда он, например, идет по улицам, где расположены поместья знати, но не сделал бы ни малейшей попытки избавиться от слежки. Богачи Даруджистана платили изрядные деньги шпионам, которые появлялись на улицах каждый день. И заставляли их эти деньги отрабатывать.

Раллик не испытывал к ним особой симпатии. Но, в отличие от остальных обывателей, он не испытывал к знати и ненависти. Ведь в конце концов, их важный вид, их высокомерие и бесконечные перебранки приносили ему доход.

Он подозревал, что когда править начнет Малазанская империя, все это закончится. В империи Гильдия убийц была вне закона, и те, кто представлял какой-то интерес, были внесены в секретный список Когтя. Те, кто интереса не представляли, просто исчезали. Знать здесь вела себя тихо, если верить слухам о том, что произошло в Засеке. Когда править начнет империя, здесь пойдет совсем иная жизнь, и Раллик не был уверен, что он хочет стать ее частью.

Но по-прежнему оставалисъ дела, которые необходимо завершить. Интересно, удалось ли Мурильо достать приглашения? Все зависело от этого. Предыдущей ночью они очень долго спорили по этому поводу. Мурильо предпочитал вдовушек. Адюльтер был не в его стиле. Но Раллик продолжал настаивать, и в конце концов Мурильо сдался.

Убийца по-прежнему недоумевал по поводу неохоты Мурильо заниматься этой дамой. Сначала он подумал, что тот опасается дуэли с Турбаном Орром. Но Мурильо безупречно владел рапирой. Раллик упражнялся с ним достаточно в различных укромных уголках, чтобы понять, что Мурильо был просто асом и даже господин Турбан Орр не смог бы на него пожаловаться.

Нет, не страх заставлял Мурильо противиться этой части плана. Раллик внезапно подумал, что препятствием может служить моральная сторона. Он вдруг увидел Мурильо совсем другими глазами.

Он был погружен в подобные размышления, когда вдруг заметил в уличной толчее знакомое лицо. Он остановился и начал всматриваться в дома вокруг, его глаза расширились, когда он понял, где именно он заметил знакомое лицо. Он посмотрел на противоположную сторону улицы, где, собственно, и мелькал знакомый. Глаза убийцы задумчиво сощурились.

Под серебристо-голубым утренним небом Крокус шагал по Озерной улице, окруженный толпой купцов и лавочников. На холмах над Третьим ярусом располагалась дюжина улиц. На восточной стороне холма возвышалась колокольня К'рула, ее покрытая позеленевшей от времени бронзой крыша блестела на солнце.

Ему казалось, что колокольня бросает вызов чистенькому зданию Зала Величия, свысока поглядывая на поместья и дома, расположенные на холмах внизу, своими старчески выцветшими глазами на изборожденном морщинами времени лице; взгляд был насмешливым.

Крокус частично разделял сарказм башки по отношению к в общем-то ничем не примечательному Залу Величия, это чувство у молодого человека появилось после многолетнего прослушивания речей своего дядюшки в адрес Зала. Масла в огонь подливала и порядочная доля юношеского неприятия всего, что олицетворяло власть. И, хотя он и не задумывался об этом, выбранная им профессия вора. Раньше он никогда не обращал внимания на то щемящее чувство, которое приносили с собой все новые и новые кражи, заставляющие вторгаться в чужую жизнь и совершать насилие над чужой собственностью. Снова и снова в его мечтах во сне и наяву появлялся образ молодой спящей женщины.

Крокус прекрасно понимал, к чему были его видения. Он вошел в ее комнату, место, куда не всем ее знакомым позволялось входить, место, где она могла поболтать с куклами своего детства, сохранившихся со времен се невинности. В ее святилище. А он ограбил его, он похитил у молодой женщины самое ценное: право на личную жизнь.

И неважно, что она была дочерью д'Арля, голубой кровью, которую не задело дыхание нищеты, что она шла по жизни защищенная и отгороженная от невзгод внешнего мира. Все это неважно. Для Крокуса преступление, которое он совершил, было равносильно изнасилованию. Посметь так грубо разрушить ее мир...

Осыпая себя градом упреков, молодой вор свернул на улицу Чар Аниса, пробиваясь сквозь толпу.

В нем все кипело от праведного негодования. Проклятая знать повернулась к нему таким лицом, которое теперь повсюду преследовало его и заставляло кидаться в разные стороны. Сладкие ароматы, доносимые теплым ветерком из лавок, торгующих специями, походили на аромат духов и вселяли в него непонятное чувство, от которого сжималось горло. Крики играющих на улицах Дару детей вызывали сентиментальные слезы.