Робин Хобб - Ученик убийцы

– Может быть, немного позже, – выдавил я из себя. Я внезапно почувствовал себя уставшим. – Думаю, мне лучше поискать мою комнату.

Никто из них не выглядел удивленным.

– Могу я вам прислать немного вина? – вежливо спросила Джонки. – Или, может быть, супа? Ваши спутники скоро будут приглашены к трапезе, но если вы устали, не составит никакого труда принести вам еду.

Годы учения не пропали зря. Я продолжал стоять прямо, несмотря на внезапную резкую боль в желудке.

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – умудрился выговорить я. Быстрый поклон, который я заставил себя сделать, был изощренной пыткой. – Уверен, что скоро присоединюсь к вам. И я извинился, и я не побежал, и не свернулся в комок, и не заскулил, как мне хотелось бы. Я пошел, явно наслаждаясь растениями, назад, через сад, к дверям Большого зала. А троица наблюдала за мной и тихо переговаривалась между собой о том, что все мы знали. У меня оставался всего один шанс, маленькая надежда, что это поможет. Вернувшись в комнату, я вытащил морские водоросли, которые дал мне шут. Сколько времени, думал я, прошло с тех пор, как я съел эти медовые пряники? Потому что я считал, что именно в них было дело. Положившись на судьбу, я решил довериться кувшину воды в моей комнате. Что-то во мне говорило, что это глупо, но новые волны головокружения накатывали на меня, и я был не в силах думать дальше. Дрожащими руками я накрошил слабительное в воду. Сушеная водоросль впитала воду и стала зеленым липким комком, который я умудрился затолкать в себя. Я знал, что это опустошит мой желудок и кишки. Единственный вопрос заключался в том, будет ли это достаточно быстро, или яд чьюрда уже слишком сильно распространился во мне.

Я провел ужасный вечер, о котором мне не хотелось бы рассказывать слишком подробно. Никто не пришел в мою комнату с супом и вином. В моменты просветления я решил, что они не придут, пока не убедятся, что яд подействовал. Утром, решил я. Они пошлют слугу, чтобы разбудить меня, и он обнаружит, что я мертв. У меня было время до утра.

Уже после полуночи я смог встать. Я вышел из своей комнаты. Мои ноги дрожали, но я сумел дотащиться до сада. Я нашел там резервуар с водой и пил до тех пор, пока не решил, что готов лопнуть. Я пошел дальше, идя медленно и осторожно, потому что у меня все болело, как будто меня избили, и каждый шаг отдавался болью у меня в голове. Но постепенно я проковылял к месту, где фруктовые деревья грациозно выстроились вдоль стены. Как я и надеялся, ветки их были тяжелы от плодов. Я наполнил свой камзол с большим запасом. Это я спрячу в своей комнате, чтобы у меня была пища, которую я могу безопасно принимать. Завтра, в какой-то момент, я смогу спуститься вниз под предлогом того, что хочу проведать Суути. В моих седельных сумках оставалось еще немного сушеного мяса и сухарей. Я надеялся, что этого будет достаточно на время моего пребывания в Джампи. И, возвращаясь в свою комнату, я размышлял о том, что еще они предпримут, когда обнаружат, что яд не сработал. О траве чъюрда каррим говорится так: «Лист, чтобы спать, два, чтобы смягчить боль, три для быстрой смерти».

К рассвету я наконец задремал и был разбужен принцем Руриском, отодвинувшим служившую дверью занавеску. Он ворвался в комнату, размахивая плещущимся графином. Свободное одеяние, развевавшееся вокруг него, выглядело как ночная рубашка. Я скатился с кровати и умудрился встать так, чтобы кровать оказалась между нами. Я был загнан в угол, болен и безоружен, не считая ножа у пояса.

– Вы еще живы! – изумленно воскликнул он и протянул мне свою флягу. – Скорее выпейте это.

– Я бы лучше не стал,– сказал я ему, пятясь по мере его приближения. Видя мою настороженность, он остановился.

– Вы приняли яд, – сказал он осторожно, – это чудо Чранзули, что вы еще живы. Тут слабительное, которое вымоет его из вашего тела. Примите его, и, может быть, вы останетесь в живых.

– В моем теле не осталось ничего, что надо было бы вымывать, – тупо ответил я и схватился за стол, потому что меня начало трясти, – я знал, что меня отравили, когда уходил от вас прошлым вечером.

– И вы ничего мне не сказали? – недоверчиво спросил он. Он повернулся назад к двери, в которую робко заглядывала Кетриккен. Волосы ее были в спутанных косичках, а глаза покраснели от слез. – Опасности больше нет, хотя в этом и нет твоей заслуги,– сказал ее брат сердито, – пойди и сделай ему соленый бульон из вчерашнего мяса. И принеси сладкого пирога. Достаточно для нас обоих. И чаю. Иди, глупая девчонка.

Кетриккен убежала, как напуганный ребенок. Руриск указал на постель:

– Пожалуйста, доверьтесь мне и сядьте, пока от вашей дрожи стол не опрокинулся. Я буду говорить с вами откровенно. У нас с вами, Фитц Чивэл, нет времени для недоверия. Мы о многом должны поговорить, вы и я.

Я сел не столько от возросшего доверия, сколько от страха, что иначе упаду. Безо всяких формальностей Руриск тоже сел в ногах кровати.

– Моя сестра, – сказал он мрачно, – очень порывистый человек. Бедный Верити, боюсь, найдет в ней скорее ребенка, чем женщину. И во многом это моя вина. Это я так испортил ее. Но хотя это объясняет ее привязанность ко мне, это все же не извиняет отравления гостя. Особенно в канун свадьбы с его дядей.

– Полагаю, что мои чувства по этому поводу были бы примерно такими же и в любой другой момент, – сказал я, и Руриск откинул голову и захохотал.

– Вы похожи на своего отца. Он сказал бы так же, я уверен. Но я должен объяснить. Она пришла ко мне несколько дней назад и сказала, что вы приедете, чтобы покончить со мной. Я ответил ей, что это не ее дело и я позабочусь обо всем сам. Но, как я уже говорил, она импульсивна. Вчера она увидела возможность и воспользовалась ею, совершенно не думая о том, как смерть гостя может повлиять на тщательно подготовленную церемонию свадьбы. Она думала только о том, чтобы устранить вас, прежде чем обет свяжет ее с Шестью Герцогствами и сделает такую акцию невозможной. Мне принцесса, следовало заподозрить это, когда она так быстро потащила вас в сад.

– Травы, которые она дала мне?

Он кивнул, и я почувствовал себя дураком.

– Но после того, как вы съели их, вы так откровенно разговаривали с ней, что она начала сомневаться, можете ли вы быть таким, каким ей вас описали. Так что она спросила вас, но вы отвели этот вопрос, сделав вид, что не поняли. И она снова начала сомневаться в вас. Тем не менее ей не следовало ждать всю ночь, чтобы прийти ко мне с рассказом о том, что она сделала и о ее сомнениях в мудрости своего поступка. За это я приношу извинения.

– Слишком поздно извиняться. Я уже простил вас, – услышал я свои слова.

Руриск посмотрел на меня.

– Да, это тоже были слова вашего отца. – Он обернулся к двери на мгновение раньше, чем вошла Кетриккен. Как только она оказалась в комнате, он задернул занавеску и взял у нее поднос. Сядь,– строго сказал он ей, – и смотри, как можно найти другой способ разделаться с убийцей.– Он поднял с подноса тяжелую кружку и сделал большой глоток, прежде чем передать ее мне, после чего снова строго посмотрел на сестру: – И если это было отравлено, ты только что убила также и своего брата. – Он разломил яблочный пирог на три порции.– Выберите одну,– сказал он мне, взял этот кусок себе и следующую порцию; которую я выбрал, отдал Кетриккен, – можете убедиться, что с этой едой все в порядке.