Робин Хобб - Королевский убийца

Когда я в четвертый раз пришел в себя, я лежал на полу в своей камере. Меня разбудил ужасный хрип. Это был звук моего дыхания. Я оставался там, где они бросили меня. Через некоторое время я поднял руку и стянул со скамьи плащ Браунди. Он упал и прикрыл мои ноги. Я лежал неподвижно еще некоторое время. Стражники Регала послушались его. Ничего больше не было сломано. Все болело. Все, что они мне дали, это боль. Я не мог от этого умереть. В горле у меня пересохло. Мне стоило громадных усилий поднять горшок с водой. От моих первых попыток защитить себя руки распухли и болели. Я тщетно пытался удержать горшок, чтобы его край не бил меня по губам. Наконец я умудрился выпить. Вода придала мне сил, и я острее стал чувствовать боль. Хлеб тоже лежал передо мной. Я сунул кусочек в оставшуюся воду, а потом сосал размокший хлеб. У него был привкус крови. Первые удары Болта по голове расшатали зубы и разбили губы. Мой нос мне казался только точкой пульсирующей боли. Я не смог заставить себя прикоснуться к нему пальцами. Никакого удовольствия еда не приносила – только освобождение от голода, глодавшего меня вместе с болью. Через некоторое время я сел. Я натянул на себя плащ и начал обдумывать то, что знал. Регал будет избивать меня, пока я не продемонстрирую ему Уит в атаке, которую смогут засвидетельствовать его стражники, или пока мои стены не опустятся и Уилл не сможет залезть в мое сознание и заставить меня признаться. Я думал, каким способом он хотел бы добиться своего. В том, что он победит, я уже не сомневался. Мой единственный путь из этой камеры лежал через смерть. Выбор. Заставить их избить меня до смерти, прежде чем я воспользуюсь Уитом или рухнет мой барьер перед Уиллом, либо принять яд, который я сделал для Волзеда. От него я умру, это точно. В моем ослабленном состоянии это будет, вероятно, быстрее, чем я планировал для него. Тем не менее такая смерть будет болезненной. Отвратительно болезненной. Я с трудом отвернул мой окровавленный рукав. Маленький карман был зашит ниткой, которая должна была освободиться при легком натяжении, но кровь склеила его. Я осторожно потянул. Я не должен рассыпать порошок. Мне придется подождать, пока принесут еще воды, чтобы выпить его. Иначе я просто начну давиться, и меня вырвет горькой пудрой. Я все еще трудился над карманом, когда услышал голоса в коридоре. Казалось нечестным, что они пришли ко мне так скоро. Я прислушался. Это был не Регал. Но любой, кто спустится сюда, будет что-то делать со мной. Глубокий голос, бессвязно болтающий что-то. Стражники отвечали быстро и враждебно. Еще один голос, уговаривающий и убеждающий. Снова бессвязный, все громче и с явным вызовом. Потом крик:

– Ты умрешь, Фитц! Тебя повесят над водой, твое тело сожгут! – голос Баррича. Странная смесь ярости, угрозы и боли.

– Уберите его отсюда, – одна из стражниц теперь говорила громко и ясно. Она явно приехала из Внутренних Герцогств.

– Сейчас, сейчас, – я узнал этот голос. Это Блейд. – Он просто малость перепил, вот и все. Вечная его беда. А этот парень был его помощником в конюшнях, много лет. Все говорят, что он должен был знать об этом. Знал, видать, и ничего не сделал.

– Да, – сердито подтвердил Баррич, – теперь я без работы, ублюдок! Нет для меня больше герба оленя. Что ж, клянусь задницей Эля, мне на это наплевать. Лошадей нет. Лучшие проклятые лошади, которых я обучил, увезены внутрь страны, отданы дуракам. Собак нет, ястребов нет! Все, что осталось, это клячи да мулы! Нет ни одной лошади, которую я согласился бы взять! – Голос приближался. В нем было бешенство. Я подполз к двери и вцепился в прутья. Сторожевой пост был слишком далеко, но их тени были видны на стене. Баррич пытался пройти по коридору, в то время как стражники и Блейд тащили его назад.

– Подождите! Минутку подождите! – пьяно протестовал Баррич. – Ну поглядите! Я только хочу поговорить с ним.

Группа людей ввалилась в коридор и снова остановилась. Стражники стояли между Барричем и моей дверью. Блейд вцепился в руку Баррича. У него еще не прошли синяки от драки, одна рука болталась на перевязи. Ему было не по силам остановить Баррича.

– Хочу получить свое, прежде чем Регал получит свое! Вот и все. Вот и все, – голос Баррича был низким и невнятным от вина, – ну только на минутку! Что это изменит, в конце концов. Он все равно что медведь. Гляньте, я вам отплачу, поглядите-ка сюда!

Стражники обменялись взглядами.

– А, Блейд, у тебя осталась еще монетка?

Баррич рылся в кошельке, потом фыркнул с отвращением и перевернул его над раскрытой ладонью. Монеты дождем посыпались из кошелька.

– Вот, вот. – Раздался звон монет, катящихся по каменному полу коридора, и он широко развел руки в щедром жесте.

– Эй, он не то хотел. Баррич, нельзя подкупать стражников. Тебя тоже бросят в подвал. – Блейд быстро наклонился, извиняясь и поспешно собирая рассыпанные монеты. Стражники наклонились вместе с ним, и я видел, как одна из рук пропутешествовала от пола к карману. Внезапно в моем окне появилось лицо Баррича. Мгновение мы смотрели друг другу в глаза у зарешеченного окна. Горе и ярость были на его лице. Его глаза покраснели от выпитого, от него несло перегаром. Ткань его рубашки расползлась там, откуда был вырван герб с оленем. Он яростно смотрел на меня, потом его глаза в ужасе расширились. В это мгновение мне показалась, что нечто вроде понимания и прощания пролетело между нами. Потом он отошел назад и плюнул мне в лицо.

– Вот тебе! – прорычал он. – Это за мою жизнь, которую ты отнял у меня! За все дни и часы, которые я истратил на тебя. Лучше бы ты был убит и умер среди зверей! Они собираются повесить тебя, парень! Регал строит над водой виселицы, как велит древняя мудрость! Они повесят тебя, разрежут и сожгут до костей! Ничего не останется для похорон! Они боятся, что собаки снова выкопают тебя! Тебе это понравится, парень? Грязная кость, которую какая-нибудь собака потом выроет! Лучше тебе просто лечь и умереть прямо на месте!

Я отшатнулся от него, когда он плюнул. Теперь я, покачиваясь, отошел от двери, а он вцепился в решетку и смотрел на меня. Глаза его были широко раскрыты. В них горело безумие.

– Говорят, ты силен в Уите? Почему бы тебе не превратиться в крысу и не выбраться отсюда, а? – Он прижал лоб к прутьям и уставился на меня. Затем сказал: – Это лучше, чем висеть, щенок! Превратись в зверя и беги, поджав хвост! Если можешь. Я слышал, ты можешь! Говорят, ты можешь превратиться в волка. Что ж, если не можешь, тебя повесят. Повесят за шею, и ты будешь задыхаться и брыкаться, – голос его затих. Его темные глаза впились в мои. Они были влажными от вина. – Лучше лечь и умереть прямо здесь, чем висеть, – внезапно ярость охватила его. – Может, я помогу тебе лечь и умереть, – пригрозил он, скрипя зубами. – Лучше тебе умереть по-моему, чем по-Регалову. – Он начал хватать прутья, трясти дверь, пытаясь сорвать замок.