Глен Кук - Наступление тьмы

Да, он остался жить.

Но как он распорядится своей жизнью? У него есть Ингер. Что еще, если их госпитальный роман не оказался пустышкой?

Кавелин.

Все тот же Кавелин. Как всегда.

Он прошел через темный город до дворца и оседлал коня. Когда Браги подъехал к воротам кладбища, в небе уже сиял серебряный диск луны.

Вначале он прошел к Мавзолею.

Здесь ничего не изменилось. Тервола не позволили своим союзникам грабить мертвых. Он нашел старый факел и после нескольких безуспешных попыток все же заставил его загореться неярким пламенем.

Фиана выглядела как и прежде. Искусство Вартлоккура сохранило её красоту. Казалось, что она спит и вот-вот проедется, как только Браги произнесет несколько ласковых слов. Он опустился на колени и долго простоял так, что-то шепча про себя. Наконец Рагнарсон поднялся. Теперь он не сомневался в том, что его служение Кавелину не кончилось.

Он продолжит дело, начатое вместе с Фианой. Пусть это даже будет стоить ему Ингер.

Браги с трудом заставил себя прийти на могилу Эланы. Он страдал сильнее, чем всегда, так как не выполнил еще одну её просьбу – прежде всего заботиться о детях.

Факел с трудом выдерживал сильные порывы восточного ветра. Совсем как наши страны, подумал он. Чуть более сильный порыв и…

Свет был настолько слабым, что он заметил их чисто случайно.

Цветам, возложенным на могилу Эланы, было не больше четырех дней. Их принесли сюда уже после того, как армии Фенга скрылись за горизонтом.

– Ха! – крикнул он ветру. – Ха-ха! Будь я проклят! Он швырнул факел в воздух и проследил за его полетом вплоть до удара о землю. Его поразило то, что огонь отказывался умирать, несмотря на то, что превратился в крошечную искорку. Рагнарсон снова схватил факел и побежал к своему коню. Высоко подняв пылающий факел над головой, он, залитый лунным светом, галопом поскакал в Форгреберг. Со стороны его можно было принять за обезумевший призрак.

Они явились через два дня. Герда Хаас, Непанта, жена Рагнара и все малыши. Им пришлось пройти через ад. И глядя на них, в этом нельзя было усомниться. Но дети выросли.

– Нас укрыли Марена Димура, – сказал Герда. – Даже тервола не сумели нас найти.

Рагнарсон глубоко поклонился приведшему их вождю. Это был его старый союзник со времен гражданской войны.

– Я твой вечный должник, – произнес Браги на языке Марена Димура. – Все что мое – и твое тоже.

Он плохо владел языком, но даже эти слабые попытки произвели впечатление на старика.

– Это я кто иметь честь, лорд, – ответил он по-вессонски. – Я быть позволен хранить домашний очаг маршала.

Этот короткий обмен репликами означал гораздо больше, чем можно было услышать со стороны. Употребление незнакомых языков с обеих сторон подчеркивало близость лесных людей к трону, их лояльность, основы которой были заложены еще в гражданскую войну.

– Нет. Никакой чести. Человек, не способный позаботиться о своей семье, возложил на тебя свои обязанности.

– Нет, лорд. У маршала есть много дети из народ. И не есть бесчестье не мочь помочь немногим, чтобы спасать всех.

Браги подозрительно посмотрел на Пратаксиса. Уж не поставил ли Дерел этот спектакль?

Слова старика точно передали суть всех последующих событий. Несмотря на то что Браги был уверен в своем бездарным руководстве войсками, все остальные считали его героем.

Те, кого он считал подлинными создателями победы, предпочли остаться в тени. Этого захотели как военачальники, так и чародеи.

Но самый большой сюрприз ему преподнесли на десятый день после освобождения Форгреберга.

Он был дома на аллее Лиенке, помогая в уборке, приводя в порядок себя и строя предположения о том, как Ингер может ответить на его послание. Да или нет? Появился Гжердрам с вызовом в Совет. Браги обнял детей, погладил по головке внука (сноха Кристен назвала его Браги) и отправился по вызову.

Кристен безмерно выросла в его глазах. Это она приносила цветы и содержала в порядке могилы родственников мужа. Она, как говорила Непанта, среди всех них оказалась самой сильной, сохраняя оптимизм в самые страшные моменты. Она потеряла мужа и родителей, но тем не менее провожала свекра с улыбкой.

Рагнарсон встретил Пратаксиса рядом с пакгаузом, который так и не успели переделать в приличествующее парламенту здание.

– Значит, эти проклятые нордмены уже что-то затевают? – с кривой улыбкой спросил регент. – Я без колебаний вышибу дух из сословия, лишив их всех прав.

Во время ссылки партия аристократов стала называть себя сословием.

– Думаю, что пока ничего не замыслили, – ответил Дерел, посылая Гжердраму незаметную улыбку. – Скорее всего поступили сообщения из Савернейка.

– Вот как? Значит Харттобен освободил Майсак. Хорошо! Хорошо!

Он вошел в зал и занял свое место на возвышении.

Совет являл собой комичную пародию на парламент. Присутствовали всего тридцать шесть депутатов, среди которых большинство составляли самовыдвиженцы-ветераны. Но и такой парламент годился, пока на остатках Кавелина не будут созданы подлинные государственные структуры.

Заняв председательское кресло, Дерел незамедлительно предоставил слово барону Хардлу из Сендентина.

Рагнарсон терпеть не мог барона. Он непрерывно поносил регента и со времен гражданской войны участвовал во всех попытках ослабить Корону. Тем не менее Браги, хоть и неохотно, не мог отказать Сендентину и в уважении. Барон без колебаний поднялся против Бадаламена, оказавшись очень сильным бойцом. Аристократ свято следовал старой традиции Кавелина – забывать о внутренних распрях перед лицом смертельного общего врага.

– Мы получили известие из Майсака, – провозгласил; барон. – Армия Империи Ужаса оставила эту твердыню. В нашем отечестве не осталось ни единого квадратного фута захваченной врагом территории. Война окончена.

Рагнарсон поначалу вознамерился возразить. Конфликт никогда не завершится, пока существуют тервола. Но здраво подумав, маршал промолчал – слова Хардла вызвали бурю оваций.

– Я предлагаю вернуться к решению той проблемы, которая стояла перед нами накануне вторжения, – продолжил барон. – Нам нужен король. Человек, способный как принимать решения, так и доводить их до конца. Нам предстоят чудовищно трудные дни. Все партии, все классы, все политические группы должны отбросить свои эгоистические интересы… Или погибнуть! Нам нужен вождь, который знает как наши сильные стороны, так и слабости. Он должен быть справедливым и терпеливым. Но в то же время он обязан быть нетерпимым ко всему, что грозит существованию Кавелина.

– Дерел, – прошептал Рагнарсон, – если нордмены хотят, чтобы я выслушивал их предвыборные речи о самовыдвижении…