Кэтрин Куртц - Шахматная партия Дерини

– Господь благословит тебя, брат мой, – прошептал Морган, надеясь, что тон его достаточно смиренный и не вызовет подозрений.

– И на тебя падет милость божия, – ответил монах хриплым шепотом.

Морган поклонился в ответ на благословение и пошел к дверям. Когда он протянул руку к ручке двери, он услышал сзади шорох, как будто монах зашевелился. Морган решил, что он делает что-то не то, и повернулся к монаху, надеясь, что его личность не вызвала у монаха никакого подозрения.

Монах откашлялся. Морган задумался. Может, он что-нибудь забыл? Затем в углах его рта появилась еле заметная улыбка. Он нащупал кошелек на поясе и достал золотую монету.

– Я тебе очень благодарен, брат, – сказал он, пряча улыбку. – Вот тебе за беспокойство.

Он приблизился к решетке и просунул монету в узкую щель. Когда он снова направился к дверям, то услышал мягкий звон золота и не слишком скрываемый вздох облегчения.

– Иди с миром, сын мой, – услышал он шепот монаха, когда открывал двери. – Может, ты найдешь то, что ищешь.

Морган закрыл за собой дверь и подождал, пока его глаза привыкнут к царящему здесь полумраку.

Да, часовня Святого Торина не производила особого впечатления. Морган видывал и гораздо большие и более роскошные часовни, построенные в честь более знаменитых святых, чем этот ничем не выдающийся местный лесной святой. Но в этой бедной часовне было какое-то очарование. Оно полностью захватило Моргана.

Часовня была целиком сделана из дерева. И стены, и потолок, и даже алтарь вырублены из гигантского дуба. Пол собран из платинок дерева разных пород, которые образовывали сложный и красивый узор. Стены и потолок укреплены перекрещивающимися дубовыми балками.

Но передняя стена часовни поразила Моргана больше всего. Над стеной за алтарем трудился лучший мастер, который до тонкости знал каждое дерево своей страны, тонко чувствовал оттенки и текстуру дерева и сумел их скомпоновать так, что каждая пластина подчеркивала все достоинства соседних, вся стена создавала впечатление бушующего ночного моря, на фоне которого высился крест алтаря. Это был символ вечной жизни и торжества Церкви над Злом.

Статуя Святого Торина, стоящая слева, была вырублена из дуба. По контрасту с распятием алтаря, сделанным из твердого темного дерева, Святой Торин казался почти белым.

Фигура на распятии сделана не по канонам, освященным церковью: человек на кресте с распростертыми руками в форме буквы «Т», глаза устремлены вдаль. Король на троне, а не страдающий человек на кресте.

Моргану не понравилось такое бездушное, холодное изображение Христа. Оно полностью уничтожало впечатление теплоты, человечности, исходящее от стен, потолка, в которые лучшие мастера вложили свою душу.

Даже живой свет лампад и свечей пилигримов не мог смягчить холод, которым веяло от надменной фигуры Царя Небесного.

Морган окунул пальцы в чашу со святой водой, стоящую слева от двери, перекрестился и пошел дальше. В его состояние спокойствия и безмятежности при более внимательном осмотре часовни вкралось ощущение беспокойства. Он пожалел, что на его поясе нет меча. Он был бы рад поскорее покончить со всем этим и убраться отсюда.

Задержавшись у небольшого стола в центре часовни, Морган зажег свечу, которую он должен был принести к алтарю. Когда свеча разгорелась, его мысли на мгновение вернулись к прекрасной незнакомке – свет свечи напомнил ему огненный цвет ее волос. Затем воск потек по его пальцам, и он очнулся. Пора было продолжать церемонию.

Алтарные ворота оказались закрытыми. Морган опустился на колени, чтобы показать свое почтение, и протянул руку к засову. Свечи других пилигримов горели за алтарной решеткой, перед изображением святого.

Когда алтарные ворота с легким щелчком открылись, Морган встал. Проходя через ворота, он вдруг почувствовал, что оцарапался. Потекла кровь. Инстинктивно он поднес поврежденное место ко рту, подумав, что алтарные ворота – очень неподходящее место, чтобы здесь пораниться.

Морган наклонился к алтарю, все еще держа руку у рта. И вдруг вся комната начала бешенно крутиться. Прежде чем он смог выпрямиться, он попал в какой-то бешенный круговорот, цветные пятна мелькали у него перед глазами…

– Мараша! – раздался крик в мозгу.

Должно быть, она была на засове, а затем он занес ее с кровью в рот. Хуже всего было то, что он боролся не с оцепенением мозга, которое вызывала мараша у Дерини. Чужая личность вторгалась в его сознание, поглощающая, могущественная сила, которая угрожала захватить его, погрузить в забвение. Он упал на четвереньки, стараясь освободиться, но чувствовал, что уже поздно, что атака была чересчур внезапной, а наркотик – чересчур сильным. Чья-то огромная рука стала опускаться на него, рука, которая заполняла всю комнату, которая закрыла от него плавающие дрожащие огни, которая крепко обхватила его.

Он пытался кричать Дункану, но боль обрушилась на его мозг, подавив последнее сопротивление этой зловещей силе, которая окружила его. Все было бесполезно. Хотя казалось, что его крики могут вырваться отсюда наружу и достичь Дункана, он понимал, что все, что исходит от него, поглощается Этим…

Морган почувствовал, что рухнул, упал, и крик его был беззвучен. Он скользнул в пустоту.

А затем наступил мрак.

И забвение.

Через четверть часа после того, как Морган вошел в часовню, небо потемнело. На лужайке никого не было, кроме Дункана и трех лошадей. Поднялся сильный ветер, который растрепал волосы Дункана, хлестнул его хвостом лошади по лицу, когда он стал осматривать поврежденную ногу животного.

Лошадь подняла голову, и Дункан поставил копыто себе на колени. Он вынул кинжал и стал его острием вытаскивать острую щепку, вонзившуюся лошади в ногу.

Где-то прогремел гром, предвещая приближающуюся бурю. Дункан нетерпеливо посмотрел на часовню. Что там делает Аларик? Ведь он давно должен вернуться. Может, что-нибудь произошло?

Он опустил ногу лошади на землю, встал и вложил кинжал в ножны. Да, это на Аларика не похоже. Его кузен никогда не отличался религиозными чувствами, а теперь, когда они торопятся на заседание Курии, он не стал бы тратить время на осмотр захудалой деревенской часовни.

Дункан снова посмотрел на дверь часовни. Затем снял шляпу, поиграл эмблемой Святого Торина, повертел шляпу на пальце. Может, что-нибудь случилось? Может, надо проверить?

Решительным движением он надел шляпу и шагнул к часовне, но вдруг остановился, повернулся и отвязал лошадей – вдруг потребуется бежать – и затем пошел к часовне.

За решеткой в первой комнате послышалось какое-то торопливое движение, и его окликнул хриплый голос монаха: