Андрей Плеханов - Бессмертный

"Внутренний Мир приходит в беспорядок, он разваливается прямо на глазах. Рушится невидимый стержень, на котором он держится. И мне нужно шевелиться – искать ключ к этой загадке, пока все не рухнуло к чертовой матери".

Дема сел в кресло и надвинул шлем на голову – уже, наверное, в тысячный раз. Теперь загружение занимало доли секунды – компьютер пропускал Демида беспрепятственно, как хозяина.

"Куда направиться? К Теодору? Нет, меня уже тошнит от этого словоблудия. Пожалуй, в библиотеку".

Библиотека была обставлена старинной мебелью (на мгновение Демиду даже послышались запахи мореного дуба и кожи). Дема уселся, закинув ногу на ногу, и задумался.

"Цитаты... Море чужих мыслей. И никакого смысла. А может быть, содержание и не имеет никакого значения? Что делает Мудрец? Старается вывалить на меня кусочки написанных кем-то книг как можно в большем количестве. Попробуем принять каждую цитату за некую информационную единицу. Что еще есть в цитате, кроме содержания? Количество слов и букв? Нет, это просто невозможно запомнить и воспроизвести. Автор... Национальность? Попробуй разберись в их национальностях... А впрочем, зачем копать так глубоко? Возьмем простейший вариант: первые буквы фамилий авторов составляют анаграмму. А ну-ка попробуем!"

Он заказал в базе данных список авторов цитат, в порядке их поступления. Наугад взял несколько из середины перечня и начал соединять первые буквы.

– Бехтерев, Яворский, Сенека, Нейгауз, Ушин-ский, Юнг, Тацит, – Господи, ну и списочек! Волошин, О'Генри, Лосев, Кафка, Анненков, Маркес, Ибсен... Ну хватит пока. Посмотрим, что получилось. "БЯСНУЮТВОЛКАМИ". Ого! – Дема аж подпрыгнул на месте. – Не знаю, как насчет загадочного "БЯ", но "СНУЮТ ВОЛКАМИ" – это вполне актуально. Ай да Теодор! Морочил мне голову столько времени!

Демид принялся за расшифровку анаграммы. Не все шло гладко – где-то неправильно был определен автор, где-то имелись явные пропуски и накладки. Долго Демид ломал голову, что означает слово "ОСЛЯМИСЬ". В конце концов он решил, что это не загадочный славянизм, а просто изуродованное "ОГЛЯНИСЬ", и все встало на свои места. Мягкие знаки и знаки препинания Дема расставил по своему усмотрению. Послание гласило:

– Что же, стиль не нов, – пробормотал Дема. – Как там в эпиграфе значилось? "О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух – и опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг". Пушкин. Александр Сергеич. Передача "Очевидное-невероятное". – Демид почесал в затылке. – Итак, что мы имеем? Ядро меня зовет. Ядро так Ядро. Ладно, хоть не ведро. Что еще есть в стихотворении, кроме вышеупомянутого Ядра – древнего и до тошноты мистического? Имеется пара знакомых элементов: Враг и волки. Ладно, это мы уже проходили. Ага, вот что еще есть. Тюльпан. Раскалывает, понимаешь ли, камень и лезет прямо в душу.

Он отправился прямехонько в мастерскую Художника.

– Привет, Альфредо. Мне нужна твоя помощь.

– Приветствую вас, Ди-Пи. Всегда к вашим услугам. – Художник стоял в позе Карандаша из журнала "Мурзилка", с палитрой в руках, и, наверное, обдумывал очередной шедевр, способный затмить Лукаса Кранаха-старшего и Илью Глазунова, вместе взятых.

– Ты знаешь все двери в главном коридоре Внутреннего Мира?

– О да. – Художник величаво качнул ухоженными кудрями. – Все двери, которые я создал для Эй-Пи, известны мне как свои пять пальцев.

– И много их?

– Тысяча четыреста тридцать две.

– Ничего себе! – Дема присвистнул. – А я и в пятидесяти не побывал. Слушай, а двери с изображением цветов есть?

– Есть дверь Розы. Это очень красивый барельеф. Я инкрустировал его рубинами и шпинелью. Эстетические установки при создании входа в директорию архиважны. Не внешняя броскость, но верное отражение сути хранящихся за дверью знаний являются целью...

– А тюльпан? – перебил его Дема. – Есть дверь с тюльпаном?

Демид готов был поклясться, что Художник побледнел и едва не выронил свою палитру. Да, компьютер умело мог изображать эмоции – и гнев, и радость, и иронию, но сейчас он скорее старался скрыть свои чувства и не показать страх. Неподдельный страх.

"Я попал в точку. Прямо в яблочко".

– Нет, такой двери нет. – Голос Художника не отличался искренностью и теплотой.

– Ты что-то недоговариваешь. Скажи честно: ты знаешь о такой двери?

– Да. – Альфредо отвел взгляд от Демида.

– Она существовала во Внутреннем Мире раньше?

– Да. Но я стер ее. По приказанию Эй-Пи. Это плохое место, Хозяин, очень плохое! Давайте прекратим разговор об этом. Пожалуйста!

– Вот как ты заговорил. – Демид усмехнулся недобро. – А мне как раз хочется узнать побольше об этой дверке. Чем это она так тебе не нравится?

– В нее нельзя входить. Нельзя! То, что находится за дверью, может привести к уничтожению всего Внутреннего Мира!

– Хм... Это несколько неожиданно. А Алексей, то есть Эй-Пи входил в нее?

– Да. Несколько раз.

– Ну вот видишь, Альфредо, чего же ты испугался? Входил – и ничего страшного не произошло. Не развалился твой Мир на кусочки. Мне нужна эта дверь. Ты должен нарисовать ее снова.

– Нет! Нет, о Боже, я не могу сделать это! Хозяин сказал, что это приведет к тотальной деструкции...

– Я, я теперь Хозяин, ты понял?! – заорал Демид. Он с трудом сдерживался, чтобы не влепить затрещину самовлюбленному напыщенному толстяку. – Ты сделаешь это немедленно, или я сотру тебя в порошок!

Альфредо съежился и закрыл лицо руками. Демид сконцентрировался и вызвал в своем зрении поведенческий каркас Художника. Пять линий в скошенном октаэдре вели себя безобразно – распухли, светясь нездоровым болотным цветом, и извивались как черви. Демид восстановил их в нормальном виде и почувствовал, как паническое состояние Художника уходит, оставляя место апатии и безразличию. Дема попытался влезть в память Альфредо, но там было пусто. Художник, в отличие от обычного человека, вообще не имел собственной памяти. Он являлся лишь составной частью, небольшой веточкой на древе компьютера, а в общую компьютерную память Демид попасть так и не мог, вынужденный общаться с электронным мозгом при посредстве персонажей-фантомов, надоевших ему до смерти.