Элеонора Раткевич - Наемник мертвых богов

– Конечно, нет. Но, послушай, погоди… как же мы можем к вам уйти? Я ведь Страж Границы! И нечисть…

Эльф вновь улыбнулся. На сей раз его улыбка оказалась бесконечно грустной.

– С нечистью и ваш Боевой Орден неплохо справится. А граница… разве ты еще не понял, Наемник? Она давно переместилась. Лунный свет яркий, чистый. Оглянись, Страж.

Я оглянулся. Сначала недоуменно. А потом я понял, что хотел сказать эльф. Я увидел границу трав.

По одну сторону костра лежали края людей, по другую – простирались эльфийские земли. И трава в них росла разная. С эльфийской стороны травы подымались выше, чище, свежее, зеленее. Наша трава рядом казалось увядшей и примятой. Между травами не пролегала межа или борозда, но граница виднелась отчетливо, словно кто-то прочертил ее лезвием ножа.

– Приглядись, Страж, – мягко и тихо произнес эльф. – Граница здесь. И долг твой – здесь.

– Я должен к этому привыкнуть, – хрипло ответил я.

– Привыкнешь. Я понимаю, для тебя это нелегко. Ты считал, что твой долг – охранять людей. Так вот, ради всех людей твой долг сейчас – охранять эту границу и ваших детей.

– Ради… всех?..

– Да. Обычную нечисть можно одолеть и Клинками Боли, но для большой битвы с Силами Зла нужны иные мечи. Вашим детям, Наемник, предстоит ковать совсем другое оружие.

Вот теперь я понял все до конца. Я вспомнил, что сказали Тенаху его Боги. Оружие для битвы еще не выковано, и отношение к нему мы будем иметь лишь косвенное. Вестимо, так. Ковать его будут руки Тайона и Тенхаля. Не диво, что Силы Зла готовы были любой ценой помешать этому. Похитить. Убить. Да что угодно! Боги, мертвые мои Боги, какой же опасности мы избежали!

– Твоя взяла, эльф.

– Значит, вы готовы переехать? – в голосе эльфа звучала такая радость, что даже костер, казалось, запылал ярче.

– Хоть завтра, но куда? Жаль, конечно, оставлять дом и сад, да и прочее хозяйство, но я готов. Только надо сначала хоть времяночку какую выстроить. Не жить же с маленькими детьми в чистом поле.

Эльф усмехнулся.

– О доме не горюй, его бросать не придется.

– Как это? – оторопел я.

– Фундамент его еще Гимар закладывал, значит, все получится. Одним словом, там увидишь.

Я настаивал. Эльф опять засмеялся.

– Вы, люди, кажется, говорите, что мы любим загадочность напускать? Нет?

Я покраснел до кончиков ушей.

– А ведь это правда, между прочим. Любим. Очень не хочется говорить тебе все сейчас.

– И не говори, – буркнул я, уступая.

Выражение лица у моего собеседника было такое, словно меня ожидает невероятный розыгрыш.

– Вот сад оставить придется. Ничего не поделаешь, Наемник. Деревьям место там, где они растут. Не горюй, Наемник. Тебя уже ждет новый сад. Он тебе понравится.

– Еще меду хочешь? – спросил я.

Я никак не мог найти нужных слов и сказал первое, что на язык пришло.

– С удовольствием, – ответил эльф и протянул мне ломоть своего хлеба. Я взял его. Хлеб был еще теплый. Нашим детям будет у эльфов хорошо. Впервые за долгое время, словно свет сквозь ветви, передо мной забрезжила надежда. На ум мне пришла отчего-то старая эльфийская песенка, которую я слышал от Гимара еще мальчишкой. Как там она звучала?

Эльф подхватил мой мысленный напев:

– Здесь нет воды, – возразил я.

– Там, за холмом, – эльф махнул рукой в направлении недальнего холма, – ручеек. Не очень большой, но для песни сгодится. Как ты полагаешь?

– Полагаю, сгодится, – с самым серьезным видом, на какой только способен, согласился я, и мы запели напев вдвоем:

И так далее…

Надо сказать, я провел время куда приятнее, чем мои домашние. Они терзались тревогой за детей и ничего не знали обо мне. Так что возвращение мое ознаменовалось упреками и слезами облегчения.

Предложение эльфа было встречено бурей восторга. Ахатани, снедаемая беспокойством за Тайона, была счастлива возможности поместить его в безопасное место. Халлис всю жизнь мечтала повидать эльфов. Тенах был рад удрать от нелегких обязанностей святого. К тому же теперь, когда слова его Богов получили разъяснение, ему и вовсе не на что жаловаться. Морайх перед отъездом признался, что завидует мне, и на прощанье опять расхвалил всех и вся по своему обыкновению.

Что же до эльфийского розыгрыша, то он состоялся. Ох уж мне это эльфийское чувство юмора. Я понял затаенную радость предвкушения, сиявшую в глазах моего ночного собеседника, когда мой собственный дом на моих глазах заворочался тяжко, вытащил из земли фундамент, потоптался немного на месте и, весело помахивая дверями, зашагал к границе трав. До сих пор помню, как содрогалась под его решительной поступью земля и, думаю, никогда этого не забуду.

Жить и воспитывать детей бок о бок с эльфами – сущее удовольствие, но и сущее наказание. Конечно, детки растут крепкие, веселые, нельзя похаять. Но время среди эльфов течет по-иному. Если бы Ахатани и Халлис не спрашивали у эльфов, мы бы напрочь запутались с днями рождения. Однажды мы дожидались праздничного пирога без малого два года, зато в другой раз я чуть не рехнулся, справляя два дня рождения Тайона с разрывом всего в полторы недели. Опять же, наблюдая за играми, никогда не знаешь, то ли похвалить мальчиков за несвойственную их возрасту смекалку и храбрость, то ли поругать за то, что в их возрасте проводить время за такими детскими забавами просто стыдно. Когда я спрашивал эльфов, они неизменно пожимали плечами и недоуменно спрашивали: «А какая разница?» В конце концов я перестал допытываться.

Вот, скажем, сегодня. Пристала ли Тайону и Тенхалю такая игра? А эльфы им потакают. Совсем разбаловали. Хотя стоит ли их винить? Лодочку-то вырезал я сам.

Тайон и Тенхаль, визжа от восторга, гоняли лодочку взад-вперед по ручью. Эррон, тот самый эльф, с которым мы так славно в свое время пели у костра, стоял в ручье с закатанными до колен штанами и присматривал, чтоб забава не зашла слишком далеко: в лодочке сидел молодой эльф и ловко справлялся с парусом к полному восторгу обоих сопляков. Опять же понять не могу: на самом деле эльфы могут менять свой рост по желанию, или оно только так кажется? Эррон в ответ на мои расспросы только смеялся: «Конечно, по-настоящему. Как же иначе мы могли бы переночевать в чашечке цветка, если иного крова нет?»