Мэтью Стовер - Герои умирают

Едва близнецы успевают вбить последнюю доску, как дверь и стена взрываются, разбрасывая щепки, и отшвыривают братьев. Комната наполняется удушающим серным дымом, а в отверстие прыгают собравшиеся в коридоре Коты.

Они сразу же вступают в бой. На их куртки прикреплены полоски металла, однако это их единственная защита, если не считать акробатической ловкости и невероятной стремительности движений. Лучше всего они умеют сражаться маленькими группками в открытом поле; именно поэтому для схватки я выбрала самую тесную комнату. Однако этого недостаточно.

Из наружного коридора слышится хорошо поставленный голос Берна:

– Схватите мага! Он нужен мне живым!

Оба близнеца силятся подняться, истекая кровью. Первый из Котов наклоняется к ним и мгновенно расплачивается за это – Жак успевает достать палаш и ткнуть противника в горло. Под тяжестью Кота Жак снова падает, и вставший на одно колено Дак прикрывает его. Больше я не смотрю на них – у меня возникают собственные проблемы,

Ко мне бросается пара Котов. Я перестаю возиться со щитом – четырьмя Котами больше или меньше, какая разница? – и достаю из ножен на левом запястье громовой жезл. Коты уже совсем рядом, и я едва успеваю активировать жезл прикосновением собственной Оболочки. Наконец из него вырывается луч света и ударяет прыгнувшего Кота в колено. Тот падает на пол, но его сообщник с разгона ударяет меня и швыряет к стене.

Плоской стороной клинка Кот выбивает из моей руки металлический жезл и бьет меня рукоятью по голове. Я уворачиваюсь, череп остается цел, но из глаз сыплются искры. Кот плечом прижимает меня к стене, приставляет клинок к моему горлу и шипит:

– Ну, предательница паршивая, что теперь будешь делать?

Его самоуверенность вполне оправданна: большинство магов беспомошны в близкой схватке, а ожидать физического сопротивления от такой маленькой хрупкой женщины, как я, по меньшей мере глупо. С другой стороны, несколько лет замужества за человеком, известным как мастер ближнего боя, даром не проходят.

Я кусаю язык, и рот наполняется слюной. Я делаю глубокий вдох и плюю в глаза Коту.

Он моргает, но этого вполне достаточно. За то мгновение, что глаза остаются закрытыми, я наношу ему жестокий удар ботинком по коленной чашечке. Она резко смещается, и связки рвутся, причиняя Коту ужасную боль. Пока он решает, что предпочтительнее – закричать или ударить меня, я выворачиваюсь из-под его плеча и бросаюсь прочь. Ему меня не догнать.

Близнецы уже на ногах и сражаются спина к спине; они тяжело дышат, их раны кровоточат, но вокруг валяются пять истекающих кровью Котов. Дак и Жак выросли в школе гладиаторов, с шести лет сражались рука об руку, в ближнем бою они практически непобедимы.

Но сейчас Коты стараются отойти подальше от дыры в стене, подставив братьев под огонь арбалетчиков на другой стороне улицы, и только тут замечают, что я свободна.

Я мигом возвращаюсь в состояние мысленного зрения; Оболочки Котов начинают мерцать, и комнату заполняет Сила. Мои пальцы нащупывают в сумке вертушку размером не больше медяка, но покрытую платиной и золотом. Наложенные мною знаки светятся яркой зеленью. Этот образ заполняет мое сознание, я подношу вертушку к губам и дую.

Образ вертушки, появившийся перед моим внутренним взором, ложится на Оболочку, потом достигает разбитых осколков досок, проникает в них и заставляет их Оболочки отразить некогда протекавшую в них жизнь. Мне хватает секунды, чтобы связать образ вертушки с ослабевшими Оболочками досок и установить симпатическое единство между ними и крыльями вертушки. Доски поднимаются в воздух и, когда я вновь дую на вертушку, начинают вращаться.

Они вращаются подобно пропеллерам или циркулярным пилам. Я машу вертушкой, заставляя ее вращаться все быстрее и быстрее, и вместе с ней вращаются доски. Созданная мною связь с вертушкой обеспечит их непрерывное движение. Теперь я могу использовать собственную Оболочку, чтобы контролировать их полет.

Я посылаю вращающиеся доски в Котов. Рев вертящихся кусков дерева смешивается с криками боли и страха; самые большие куски бьют врагов с неистовой силой, и даже самые маленькие кусочки дерева ранят до крови.

– Отступайте, идиоты! Назад! – отрывисто кричит укрывшийся в коридоре Берн.

Коты бросаются к тому месту, где прежде была дверь, и я посылаю на них половину досок. Вторая половина по моему приказу начинает вращаться перед близнецами, прикрывая их, отход из-под огня арбалетчиков. На мгновение меня переполняет дикая, непреодолимая вера в нашу удачу; мы выберемся.

За ревом дерева удары арбалетных стрел почти не слышны. Всего две стрелы пролетают между вращающимися досками, но одна попадает Даку в голень. Наконечник стрелы – это около двухсот пятидесяти граммов кованой стали, и бьет он с силой кузнечного молота. У Дака подламываются ноги, и он с криком начинает падать, цепляясь за плечи брата. Жак поворачивается, чтобы взять брата на руки и понести его, но в этот миг в комнату молнией влетает Берн.

Прыгнув, он ловко катится по полу, а затем вскакивает на ноги уже с мечом в руках. Я лихорадочно меняю направление полета вертящегося дерева, но поздно… Берн поворачивается, на месте, и его меч перебивает Даку шею еще прежде, чем раненый успевает понять, что в комнате появился новый нападающий. Голова Дака падает вперед, заливая кровью лицо брата; Жак, глухо вскрикнув, пытается освободиться от тела брата и достать меч. Однако Берн ухитряется перевернуть меч и провести удар через локоть. Острие вонзается в открытый рот Дака и выходит из затылка.

За какую-то секунду Берн убивает двух лучших бойцов Империи и произносит:

– Щит. Мне.

Когда мои вертящиеся доски наконец приближаются к нему, его уже укрывает шар полуреального стекла. Дерево бессильно ударяется о него,

– Тебе придется потрудиться, – говорит Берн. Оставаясь внутри шара, он взмахивает мечом, разбрызгивающим кровь, и ухмыляется.

Вместо ответа я посылаю вращающиеся доски в коридор, к Котам, а потом разбиваю вертушку о стену. Надеюсь, после этого доски превратятся в мелкие обломки и окутают Котов облаком пыли. Те отзываются на взрыв нестройным хором вопящих голосов.

Берн смотрит на меня нахмурясь, но внезапно его лицо светлеет.

– Пэллес! – изрекает он с печальной улыбкой: узнал. – Это ты! Пэллес Рил, черт меня подери! Значит, Кейн тоже с тобой? А, да что я спрашиваю! Будь он здесь, он сидел бы у твоих ног подобно щенку.

Я пячусь через пролом в соседнюю комнату, а Берн наступает на меня.

– То есть ты одна? Это… это ты? Ты – Саймон Клоунс? Загадочный Саймон Клоунс, неуловимый шип в лапе Льва Анханы – это ты, черт тебя побери, Пэллес Рил!