Алан Коул - История воина

Пират был мрачнее тучи, когда я вошла в его каюту, но его настроение мгновенно улучшилось после того, как я заверила его, что стоимость потерянных кораблей Орисса возместит ему сполна. Когда я выразила соболезнование по поводу гибели его моряков, он грубо сказал:

– Пусть это не тревожит ваши сны, капитан, как не тревожит мои. Они знали, на что идут, когда подписывали контракт, кроме того, они – всего лишь пушечное мясо, которое мы легко заменим, когда вернемся в наши моря. И не забывайте, что доля погибших увеличивает долю выживших.

Полилло выругалась. Она презирала пиратов и одному даже проломила голову за приставания, но все равно она считала, что воины, сражавшиеся плечом к плечу с нами, заслуживают большего уважения со стороны их хозяина. Я думала примерно так же, поэтому не стала одергивать ее.

И еще меня насторожило, что Холла даже не попытался скрыть разочарования, когда я поднялась на борт его галеры. Видимо, он надеялся, что я тоже погибла. Пришлось напомнить себе, что эмоции не должны выражаться на лице. Конечно, Холла Ий закатил бы пир, если бы я погибла, и не колеблясь свернул бы мне шею, если бы представилась возможность, но в этих чужих морях каждый меч стоил десяти, я понимала это, и Холла Ий тоже.

Корайс прервала молчание.

– Вы говорите о нашем возвращении, словно это плевое дело. А между тем, – она показала на свиток карты, лежащий на столе, – мы даже не знаем, где находимся. Мы плыли долго, а единственная карта этих морей была у Гэмелена.

– Это не так трудно, как кажется, – ответил он с улыбкой, одновременно подмигивая Фокасу, дескать, какой глупый вопрос. – Мы выясним наше местонахождение, когда окажемся на другой стороне рифов.

Корайс тоже улыбнулась, но ее глаза так сверкнули, что, казалось, осветили каюту.

Я посмотрела через иллюминатор на черные рифы и дымящиеся над ними вулканы. Казалось, что рифы тянутся бесконечно на юг и на север.

– Где-то должны же они кончиться, – заметила я. – Вопрос в том, с какой стороны их лучше обогнуть.

– Плохо, что волшебника с нами нет, – буркнул Фокас. – Мы бы попросили его бросить кости.

Я тоже хотела, чтобы Гэмелен был здесь, но по другой причине. Когда я увидела, что он мертвый лежит на палубе и с его застывшего лица стекает кровь, я почувствовала такую боль, словно умер кто-то из моих стражниц. За короткое время мы стали хорошими друзьями, и я знала, что мне будет не хватать его, несмотря на то что он все время донимал меня выдумками о моих воскресительских способностях. Матросы, которые должны были готовить мертвецов к похоронам, отказались касаться его тела. Они боялись волшебника даже мертвого. Я приказала отнести его в маленькую каюту, где тело должно было храниться до того, как мы прибудем в Ориссу.

Траур по нему длился бы несколько недель. В храме Воскрешения загасили бы все огни, и маги колдовством затемнили бы небо. Совет воскресителей торжественно выбрал бы нового мага, а в Магистрате произносили бы хвалебные речи в честь покойного. Его имя дали бы улице или бульвару, в его честь принесли бы в жертву стада скота и, может, даже человеческую душу – скорее всего, скорбящего по Гэмелену добровольца…

Резкий голос Холлы Ий прервал мои мысли:

– Нам не нужен колдун, чтобы решить, в какую сторону плыть. Сойдет любая. Какая разница? Плюс-минус несколько дней.

Он вытащил из кармана золотую монету. Эта монета была отчеканена в Ирайе, с профилем короля Домаса на одной стороне и солнцем со змеей на другой. Меня удивило, как попала к пирату эта редкая монета.

– Пусть решают боги таверны, – сказал он. – Если выпадет король, плывем на север. Змея – на юг.

Я кивнула. Но когда он подбросил монету и она мелькнула в воздухе, мне внезапно привиделся король Домас. Север. Надо плыть на север. Монета звякнула о стол и замерла змеей вверх.

– Значит, юг, – сказал Холла.

Я едва не вскрикнула: «Нет! Надо плыть на север». Вдоль позвоночника побежали мурашки. Я почувствовала усталость и апатию и сказала:

– Очень хорошо, плывем на юг.

И этим я подписала наш приговор.

И мы поплыли на юг. Цепь рифов казалась нескончаемой, миля за милей острых скал и бесчисленные конусы вулканов. Многие из них курились, некоторые выплевывали лаву, которая изливалась в море. Вода кипела и испарялась. Однажды мы видели тысячи вареных рыб, плававших брюхом вверх. Тучи птиц с радостными криками носились над этим местом, пожирая богатый улов. Ветер переменился и принес плотное облако дыма и пепла с вершины вулкана. Стая птиц пролетела сквозь это облако, и я с ужасом увидела, что все они попадали в море. А потом едкий дым накрыл нас. От ужасающего зловония многих начало рвать. Корабль медленно уходил из опасного места, ибо гребцы, о писец, едва могли шевелить веслами. И если бы ветер в тот момент не переменился, вряд ли я надоедала бы тебе своими рассказами.

Мы отплыли на безопасное расстояние и остановились, чтобы глотнуть воздуха. В голове у меня стучало, кости ломило, словно я дралась с великаном. Я судорожно глотала сладкий воздух, и скоро мне стало лучше, головная боль отпустила.

Я отвернулась от борта, чтобы посмотреть, что с остальными, и тут раздался громкий крик:

– Пошел вон, дурак!

Это кричал Гэмелен! Но он же мертв?!

– Клянусь Тедейтом, я превращу тебя в жабу! И твоих родителей тоже!

Я бросилась к каюте, где лежал Гэмелен, оттуда навстречу мне выскочил с безумными глазами коротышка со шрамом на лице. Я проскочила мимо него и вбежала внутрь.

Гэмелен не лежал, а сидел и срывал с себя белый саван. Он посмотрел на меня, когда я вошла.

– Еще один вор! – вскричал он. – Отлично! Тебя я превращу в цаплю, можешь съесть того, первого, и всю его семью. Потом я пошлю демона, который выщиплет тебе перья на стрелы и сдерет с тебя кожу для колчана.

– Вы живы! – обрела я дар речи.

– Ясное дело, я жив, – проворчал маг, избавляясь от погребальных одежд. – Теперь, будьте добры, засветите лампу, чтобы я видел, кого буду превращать, в награду я сделаю это безболезненно.

Я ничего не сказала, уставившись в его широко раскрытые глаза. Желтый цвет вымыло из них, они были темны и пусты. Когда он поворачивал голову, его глаза не следили за предметами. Я опустилась возле него на колени.

Гэмелен понюхал воздух.

– Рали? – Он протянул руку и дотронулся до моей груди.

Я не отстранилась.

– Да, мой друг. Это Рали.

Он смутился, поняв, куда ткнул рукой, и отдернул ее.

– Извини, – сказал он. – Но здесь так темно. Пусть принесут лампы, попроси их, Рали. Ведь ты добрая.

– Сейчас полдень, – мягко сказала я.

Гэмелен притих. Морщинистая рука медленно коснулась глаз. Он вздрогнул. Я схватила его за тощее плечо. Лицо мага окаменело. Потом он улыбнулся и погладил мою руку.