Кэтрин Куртц - Камбер Кульдский

Теперь все ожидали рождения королевского наследника и находились во временном бездействии. Нельзя же было рисковать жизнью Синила во время переворота, пока не родится наследник, так что новая зима должна была наступить еще при правлении Имра.

Однако для Синила эта весна не стала порой радости. Испуганный, замученный угрызениями совести, он погрузился в изучение богословия, избегая постели своей молодой жены и держась от нее подальше.

Хотя Рис сказал ему, что у него будет сын и что ему стоит только дождаться октября, чтобы получить живое доказательство этому, Синил выкинул все это из головы и наглухо забаррикадировался защитными полями. Они могли заставить его стать принцем и даже королем, но самому Синилу это было не по душе. Но он все же был близок к тому, чтобы снять свои защиты, в тот день, когда служил свою последнюю мессу, и в день перед свадьбой, когда он вдохновенно говорил о своем призвании священника. Но он сдержался и даже отказался принять в себя могущество дерини, которое ему предложили.

Однако в нем все же что-то изменилось.

Хотя Синил не общался с Камбером и с остальными больше, чем требовалось, он иногда разговаривал с Эвайн. Все началось после ее свадьбы на двенадцатую ночь после Рождества.

Йорам в присутствии Камбера и остальных благословил брачный союз. Хотя Синил был приглашен вместе с Меган и пожелал счастья молодым, он сразу же после церемонии удалился в свои покои. Он был гораздо бледнее и спокойнее, чем обычно, и, как он впоследствии признался сам, он не ощущал праздничного настроения.

Свадьба Эвайн поразила Синила, поразила так же, как его собственная, и позволила Эвайн установить с Синилом новые отношения. Если до замужества Эвайн существовала возможность – во всяком случае, со стороны Синила, – что между ними могут установиться достаточно тесные отношения, то теперь, когда Эвайн произнесла свадебную клятву Рису, такая возможность исчезла навсегда. Но Синил не понимал, что теперь открылась возможность других отношений, в некотором роде даже более интимных, чем просто физическая близость, – единение разумов и душ.

Теперь они встречались почти ежедневно. Иногда при этом присутствовали Рис или Йорам, но чаще они были вдвоем. Они уютно располагались у горящего камина, Синил рассказывал о своем детстве, об отце и деде, а иногда – о своей жизни в монастыре, чего он никогда раньше не делал, особенно в разговорах с женщинами.

Ее реакция удивила его, он поражался тому пониманию, которое она проявляла, когда он описывал свое общение с Богом, и это удивляло его не потому, что она была женщиной – он знал, что женщины сыграли огромную роль в становлении религии, без них, возможно, религии бы и не существовало, – но его поражало, что светский человек может так приблизиться к религиозному экстазу, который он испытывал.

Он всегда был уверен, что такие глубокие чувства – прерогатива тех, кто полностью посвятил себя Богу и имеет к этому призвание.

И Эвайн после того, как вышла замуж, наверняка не имела такого призвания: она посвятила себя служению Рису, а Рис никак не был Богом.

В конце концов он приписал это влиянию ее брата-священника, с которым она была близка. Но затем он обнаружил, что Эвайн духовно близка не только с братом, но и с мужем. Синил долго размышлял – простое ли это совпадение или же это свойственно им потому, что они – дерини, а дерини существенно отличаются от людей.

Синил внимательно рассмотрел свои чувства и решил, что эти отличия вовсе не делают дерини чуждыми ему. Это тоже поразило его, но и это он решил выбросить из головы.

Поворотный пункт в их отношениях наступил в конце марта.

Синил пришел в церковь, где молилась Эвайн, и почувствовал такое умиротворение вокруг нее, такое единение с Ним, с Богом, что чуть не опустился на колени в благоговейном трепете.

Вдруг она ощутила его присутствие, а может, она все время чувствовала его, открыла глаза и посмотрела на него. Вокруг нее вспыхнуло ощущение святости, и Синил не осмелился заговорить с ней, пока они не вышли из церкви.

И даже в коридоре отвечал он только односложными словами, пока они не пришли в его кабинет и Синил не закрыл за собой дверь.

Он чувствовал, что должен спросить ее о том, что видел, но не мог подобрать слов.

Когда Эвайн устроилась у камина, Синил заметил в ее руке маленький желтый камень. Она бессознательно играла им, лаская пальцами гладкую поверхность. И тут Синил понял, что должен спросить.

– Что это у вас, миледи?

– Это?

Эвайн удивленно посмотрела на камень.

– Это называется ширал. Его находят в горах Кирнея. Отец подарил мне этот камень, когда я задала ему такой же вопрос, как вы сейчас.

Эвайн с улыбкой протянула ему камень. Синил повертел его в руках, любуясь игрой света в зеркальных гранях.

– Это просто игрушка? – спросил он немного погодя. – Мне кажется, что вы его все время носите с собой, хотя я не обращал на это внимания. Должно быть, он что-то значит для вас?

Эвайн опустила глаза, соображая, много ли видел Синил, и решила провести эксперимент.

– Конечно, Ваше Величество. Во-первых, потому, что мне подарил его отец, но есть и другие причины. Хотите, я покажу вам то, что показал мне отец, когда я спросила его о камне?

Его взгляд устремился на кристалл, лицо напряглось, пальцы судорожно сжали камень, но он справился со своими чувствами и поднял глаза на Эвайн.

– В ваших словах не содержится ничего особенного, миледи, но все же у меня возникло какое-то странное предчувствие. Можно ли мне видеть это?

Она ласково улыбнулась, стараясь успокоить принца. Эвайн знала, что, передавая ей камень, он что-то ощутил, хотя и не знала, что именно.

– Вам не нужно бояться, Ваше Величество. Как не нужно бояться любому, кто прикасается к грозному божеству, находящемуся в добром расположении духа, – тихо проговорила Эвайн.

Она старалась подбирать слова, которые он способен понять.

– В кристалле самом по себе не содержится ни добра, ни зла, хотя он и обладает могуществом. Но каждый должен приближаться к нему с почтением и четким пониманием того, что он хочет сделать. Тогда может возникнуть связь с чем-то высшим, может быть, с Богом.

Она передернула плечами, кристалл поблескивал в ее ладони. Синил наклонился вперед и пристально посмотрел в ее глаза.

– Связано ли это с тем, что я только что видел в церкви?

– Кристалл не был причиной, но он, возможно, сделал эффект сильнее, – мягко ответила она. – Это всего лишь одна из его милостей, которую можно использовать.

Синил глубоко вздохнул, не отводя глаз.

– Покажите мне, – прошептал он.

Слегка наклонив голову, Эвайн села прямо, опершись о подлокотники кресла и держа камень кончиками пальцев, как делал ее отец.