Песах Амнуэль - Российская фантастика: поиск предназначения

Если в любом из русских книжных магазинов Тель-Авива или Иерусалима поглядеть на полки с фантастикой, можно придти к заключению, что в странах СНГ этот литературный жанр исчез, а недавние "молодые" и подававшие надежды авторы занялись более прибыльным бизнесом.

Между тем, несмотря на старания израильских книжных торговцев нарисовать иную картину, российская фантастика (и говоря шире – фантастика СНГ) переживает сейчас весьма любопытное и очень бурное время.

Года три-четыре назад российский книжный рынок фантастики усердно переваривал западную продукцию, которой был лишен в течение долгих десятилетий. Русскоязычные авторы оказались лишними на этом празднике жизни и пережидали "застойное время", обсуждая написанное и доказывая издателям, что российская фантастика не уступает лучшим американским образцам.

Сейчас на московских и питерских "развалах" рейтинг российской фантастики уверенно растет. Покупатели предпочитают брать не Айзека Азимова, а Ника Перумова, не какого-то там Желязны, а своего, хоть и с псевдонимом на западный манер, Олди. Там-то рейтинг русской фантастики растет, а что мы здесь, в Израиле, читающие пока еще на русском языке, знаем об этом? Что говорят израильскому читателю фантастики имена Андрея Лазарчука и Г.Л.Олди, Андрея Столярова и Ника Перумова, Вячеслава Рыбакова и Александра Тюрина? Что говорят нам названия: "Интерпресскон", "Странник", "Бронзовая Улитка"?

Эти фамилии и эти названия свидетельствуют о том, что российская фантастика пытается выйти на уровень западной – если не по сути, то хотя бы по видимости. Вот в этом и стоит для начала разобраться: где видимость, и есть ли суть.

Как известно, в США ежегодно вручаются две премии за лучшие фантастические произведения: "Хьюго" (присуждаемая любителями) и "Небьюла" (премия профессионалов). В России (а до того – в СССР) до недавнего времени единственной официальной премией была "Аэлита", и утверждать, что именно она определяла кто есть кто в жанре фантастики, было бы неверно, а иногда и абсурдно.

Свои премии присуждали клубы любителей фантастики, но это и вовсе была самодеятельность. Во всяком случае, нигде, кроме фэнзинов (самодеятельных клубных журналов), результаты голосований не публиковались, и "рядовые" читатели оставались в неведении о том, что, оказывается, по мнению фэнов, Кир Булычев вовсе не живой классик, а Е. и Л.Лукины из Волгограда, у которых даже ни одной книги не вышло до развала СССР, лучше пишут, чем С.Павлов, не говоря уже о Е.Парнове.

Обсуждать тут нечего – нормальная ситуация для нормального тоталитарного государства.

А потом государство рухнуло, и года через два как фэны, так и профессионалы поняли, наконец, что настало время для гамбургского счета.

Каждый год, в мае месяце, собираются в Санкт-Петербурге профессионалы-фантасты и любители, обсуждают проблемы жанра и тайным голосованием определяют лучшие произведения прошедшего года: роман, повесть, рассказ, лучший перевод зарубежного автора, лучшую критическую работу, лучшее издательство фантастики. Премию "Странник" присуждает жюри профессионалов, премию "Интерпресскон" – жюри любителей, а премию "Бронзовая улитка"... Об этой премии – позже.

В прошлом году "Странника" получил роман А.Лазарчука "Иное Небо". Место действия – Россия, время – 1991 год. Нет, не эпоха развала Союза и августовского путча. Ибо Союз развалился полвека назад – в отличие от нашей реальности, в мире Лазарчука гитлеровским войскам удалось не только взять Москву, но продвинуться до Сибири. Сибирь отделилась от Европейской России, образовав самостоятельное государство. Московской мэрией руководит не Лужков, а назначенный из Берлина губернатор.

Для российской фантастики идея альтернативного развития известных исторических событий – явление новое, хотя в фантастике англо-американской этот поджанр пик своей популярности прошел давно, до наступления "эры фэнтези". Немцы с японцами захватывали США еще в романе Ф.Дика "Человек в высоком замке", и было это задолго до появления на прилавках "Иного Неба".

Дело, конечно, не в схожести идей. Одна и та же идея может стать основой для очень разных произведений. Как писатель, А.Лазарчук и смелее, и ярче Ф.Дика. Игорь Валинецкий, герой романа Лазарчука, специалист по борьбе с терроризмом – более сильная и неоднозначная личность, нежели герой романа Дика. Да и однолинейность диковского романа куда проще многослойности и избыточности сюжетных и смысловых линий "Иного Неба".

Любопытно, как в "Ином Небе" решают фашисты "еврейский вопрос". Оказывается, вполне благородно – зачем уничтожать людей, если их можно спасти? Позволю себе процитировать кое-что из речи престарелого Геринга: "Создавая Иудею, мы выполняли волю народов – кстати, и еврейского народа. Если вспомнить погромы в Польше, в Литве, на Украине, в России... если вспомнить то, что начинали делать Гитлер и Розенберг... я думаю, мы спасли евреев от тотального истребления. И я не вижу сегодня иного выхода из той ситуации. Другое дело, что идеального решения не бывает вообще. Да, евреи теперь говорят, что насильственная депортация – это геноцид, а арабы недовольны тем, что им пришлось потесниться – хотя всем переселенцам была выплачена солидная по тем временам компенсация, и те, и другие обвиняют Берлин во всех смертных грехах, но только представьте, что начнется, если Берлину, наконец, все это надоест и он умоет руки..."

Если вести речь о литературных достоинствах, то у романа Лазарчука, казалось бы, больше шансов остаться в памяти читателей, чем у романа Дика. Однако... "Человек в высоком замке" стал вехой в американской фантастике, "Иное Небо" бестселлером не стало, несмотря на присуждение ему престижной премии.

В чем причина? Отчасти ее можно понять, прочитав книгу другого лауреата – "Монахи под луной" А.Столярова. Это притча о конце света, во всяком случае, так я воспринял роман, и, вполне возможно, что глубоко ошибся, и речь идет, всего лишь, о кризисе власти в одной, отдельно взятой, стране. Проблема – для меня как читателя – в том, что книга воспринимается не как река, в которую можно погрузиться и плыть по течению, задаваемому авторской мыслью, но именно как текст, сочиненный, сконструированный согласно определенным правилам литературного творчества. Идея становится ясна с первой главы, сюжет как таковой балансирует на грани полного исчезновения – вот и остается чтение и осмысливание как достаточно тяжелый физический процесс. Собственно, тяжелый настолько, что, добравшись до финальной строки, спрашиваешь себя: а нужно ли было тратить столько усилий (говорю о своих усилиях читателя, но и авторские усилия тоже имею в виду, ибо они видны невооруженным глазом)?