Владимир Аренев - Правила игры

Сняли путы со скакунов.

– В дорогу, – скомандовал Обхад, посылая свое сильное тело в седло. Джулах уже сидел на лошади, придерживая поводья.

Тропа, как это водится, вначале была широкой и удобной. Никаких ставших уже привычными «обрывов справа» и «утесов слева», проезжай – не хочу. Луна, конечно, не солнце, но ее свет тоже кое-что значит в таких путешествиях, так что примерно половину пути всадники преодолели благополучно. Вот потом начались неожиданности.

– Не двигайтесь, – попросил кто-то над их спинами, попросил мягко, негромко, словно боялся разбудить спящего. – Слезайте с коней.

Обхад досадливо поморщился. Конечно, ничего удивительного в том, что он об этом не подумал, в конце концов, последний раз в Крина был давно, куда уж тут вспомнить... Но Армахог, Армахог-то хорош, д-демон полосатый! Так спешил, что даже забыл предупредить.

Тысячник обернулся, чтобы кивнуть Джулаху: слушай, что говорят, и делай все в точности, но тот уже стоял на тропе, успокаивающе похлопывая ладонью по конскому боку, мол, все хорошо, животинушка, не волнуйся. Обхад тоже спешился, недовольно оглядываясь. Ему не нравилось происходящее: кажется, он теряет контроль над ситуацией.

– Теперь говорите, что вам нужно, – велел невидимка. Скорее всего, вещают во-он с того утеса. Но это не значит, что еще десятка-другого наблюдателей нет в других местах.

– Для этого, хозяева, нам совсем не обязательно было спешиваться, – спокойным, чуть насмешливым тоном заметил Обхад. – Мы бы и так сказали.

Он замолчал, ожидая, что его одернут – прикажут не умничать, а отвечать на вопрос, – но незримые господа не снизошли даже до такого.

– Это ведь ятру? – полувопросительно сказал Джулах самым что ни на есть обыденным голосом, словно речь шла о новом способе закалки клинка. – Я не ошибаюсь?

Спрашивал он, кажется, у Обхада, но ответили сверху:

– Ты не ошибаешься. Мы – ятру. А вот кто вы?

– Это долгий разговор, – сказал тысячник. – Его удобнее вести у костра, попивая чай и глядя на звезды, а вот так, на тропе, всего не объяснишь. Сообщу вам лишь одно: Ув-Дайгрэйс готовит свой край для новых гостей, и этих гостей скоро станет очень много. Война.

– Мы знаем. И мы помним о долге, так что если вы приехали лишь затем, чтобы...

– Мы приехали не «лишь затем, чтобы»! – раздраженно заявил во тьму Обхад. – Может быть, хватит играть в прятки? Или вы боитесь нас двоих так сильно, что даже не решаетесь выйти, как подобает выходить радушному хозяину навстречу гостю?

– У нас давно уже не было гостей, воин, – сказал тощий человек средних лет, внезапно появившийся прямо перед Обхадом. – И мы не боимся вас двоих. Пойдем, мы станем учиться искусству гостеприимства вместе с вами. Пойдем, слуга Пресветлого, расскажешь нам о том, с чем приехал.

На тропе мигом стало людно, словно все происходило не в горах, а на улице Ашэдгуна. Горцы взяли лошадей под уздцы и повели их вперед, «гости» с провожатым следовали сзади, чуть приотстав.

Поселок оказался на удивление близко, в нем было темно и сонно, и казалось, беспокойство никогда не посещает эти края. Впрочем, идиллию немного подпортили смутные фигуры, шевельнувшиеся по краям занимаемой селением каменной площадки; вскрикнула ночная птица, и ей тотчас отозвалась другая... другой: провожатый Обхада и Джулаха, запрокинув голову, выпустил к небу трель, еще одну. Фигуры сторожевых отступили во тьму и замерли.

– Входите и чувствуйте себя в безопасности, – сказал тощий ятру, указывая на центральный шатер.

(В связи с тем что горцы ведут полуоседлый образ жизни, кочуя с места на место сообразно с нуждами овец, являющихся их главным источником существования, домов у ятру не существует. Эти люди довольствуются шатрами, легко разбираемыми и вновь устанавливаемыми там, куда переселяется семья.)

Эту, а также многие другие подробности из жизни ятру Обхад вспоминал, пока их вели к шатру тощего, самому большому в поселке. Когда перед гостями приподняли полог, приглашая войти, выяснилось, что внутри оный шатер даже разделен на несколько помещений. Джулаха и Обхада провели в то, где горел огонь, испуская к небесам в дыре над головами смолистый дымок. Им поднесли коврики для сидения, и все – хозяин, его соплеменники и гости – расселись вокруг пламени.

– Согласно законам гостеприимства, – промолвил тощий, – я должен предложить вам поесть и отдохнуть, а уже после раздражать ваши уши своими вопросами...

– Верно, – кивнул, мысленно усмехаясь, Обхад, – но сейчас, мне кажется, можно поступить иначе. Мы поедим и отдохнем чуть позже, а сейчас я предпочел бы поведать вам о той причине, что привела нас сюда. Кстати, господа, меня зовут Обхад, а моего спутника – Джулах.

– Мое имя – Ха-Кынг, – сообщил тощий. После этого он представил семерых ятру, сидящих рядом с ним, но тысячник не запомнил имен. Ха-Кынг, Ха-Кынг – что-то знакомое... Где-то я уже слышал...

Обхад вынужден был отвлечься от попыток разобраться с собственной памятью. Он рассказал присутствующим горцам о своей миссии и показал верительные грамоты. Ха-Кынг долго и внимательно изучал пергаментные свитки, потом кивнул и передал их владельцу.

– Мы поможем, – просто сказал он. – Только объясните, что вам нужно.

Довольный таким оборотом дела, Обхад стал объяснять:

– В общем-то, плана, как такового, у меня еще нет. Все должно решиться в зависимости от обстоятельств. Теперь у меня возникает вопрос: вы сможете выделить людей, чтобы те следили за тропами, ведущими на перевал с южных склонов гор?

– Да.

– В таком случае нам с Джулахом останется только перебраться непосредственно на Коронованный и, заготовив впрок дрова, ждать сигнала ваших людей. Получив сигнал, мы передадим сообщение в Северо-Западную, а там уж, с помощью колоколов, о нем оповестят остальные башни.

Ха-Кынг задумался.

– Хорошее решение, – сказал он наконец. – Мне нравится. И как я уже сказал, мы поможем вам в этом. Сегодня переночуйте в моем шатре, а завтра вас отведут на Коронованный. К тому времени отыщут подходящих людей.

– Великолепно! Когда я буду говорить с Пресветлым, я обязательно расскажу о том, что вы помогли нам, – пообещал Обхад. Ему было по душе то, как оборачивалось их поначалу такое сложное предприятие.

Ха-Кынг покачал головой:

– Не стоит. Это наш долг, и мы о нем еще не забыли. Такова цена нашей неприкосновенности, нашего мира и нашей свободы – и мы готовы платить.

– Скажи, Ха-Кынг, а если бы... вы не были обязаны Пресветлому – вы бы помогли нам?

– Думаю, нет, – ответил горец. – Ибо нас в таком случае не существовало бы. Пойми, не бывает рабов ятру, но нет и правителя, готового позволить нам жить независимо от его воли. Наши предки шли на крайности, мы же выбрали среднее: жизнь, свобода и служение. Не так уж и плохо, как думаешь?