Саймон Кларк - Ночь триффидов

– Проводите мистера Мэйсена в каюту, – распорядился капитан, – и проследите, чтобы дверь оставалась на запоре.

– Минуточку, капитан Шарпстоун, – произнес голос, отличавшийся от грубой манеры речи моряков так, как небо отличается от земли. Голос, вне всякого сомнения, был женским. – Оглянитесь на остров, капитан, – продолжала женщина. – Там есть нечто такое, на что вам стоит взглянуть.

Итак, мое появление на борту судна-спасителя вряд ли можно было охарактеризовать как величественное. Но за последнюю неделю я видел слишком много покойников и не хотел быть виновным в еще одной смерти. Теперь я с удовлетворением наблюдал, отступив в сторону, как матросы бросились по местам готовить пароход к повороту. Капитан с привычной легкостью сыпал распоряжениями:

– Разверните судно на сто восемьдесят градусов. Подходить будем носом. Самый малый ход, мистер Ши. Я не хочу, чтобы весь этот распроклятый мусор запутался в винтах. Мистер Либервиц, подготовьте еще раз штормтрап. Я прошел вперед к фальшборту. Надо мной в самом зените висел унылый красный диск солнца. Света от него было так мало, что о нем не стоило и упоминать – хватало только на то, чтобы различить зловещие тени триффидов и увидеть холмы, скрывавшие в себе останки яхт и буксиров. В общем, картина, мягко говоря, удручающая. Однако в тот момент я был исполнен счастья. Там, на “берегу”, стояла моя дикарка. Волосы на ее голове больше всего походили на готовый облететь одуванчик, а глаза сверкали от возбуждения и – не боюсь сказать – от страха. Она смотрела на пароход, на дымящуюся трубу, на белую бурлящую воду у винтов. Я был готов держать пари, что ничего подобного она раньше не видела. Я был до безумия счастлив. Да, она не погибла в зарослях триффидов. Как ей это удалось, одному Богу известно. Девушка стояла у самой кромки воды, с испугом поглядывая на качающийся под ногами тонкий слой растительности. К груди она прижимала портфель. Пароход тем временем медленно разворачивался к ней носом. Я молил Бога, чтобы Он не позволил ей в последний момент испугаться и убежать. Вид огромного приближающегося парохода был одновременно величественный и пугающий. Но наверное, девушка понимала, что это ее последний шанс на спасение. Поэтому, несмотря на весь свой ужас, стояла неподвижно, прижимая портфель к груди – так мать в минуту опасности прижимает к себе дитя.

– Очень рада видеть вас улыбающимся, мистер Мэйсен. Я обернулся, чтобы взглянуть на обладательницу голоса. На вид ей можно было дать лет двадцать пять. Худощавая, но не костлявая. Светлые с рыжинкой волосы свободно ниспадают на плечи. Такой прически я раньше никогда не видел. Глаза у нее были необычного зеленого оттенка, и в них, как мне показалось, светился незаурядный ум. Прекрасного цвета лицо выглядело несколько усталым, и на нем можно было разглядеть преждевременные морщинки. У меня не было сомнений в том, что обладательница приятного голоса находится на судне вовсе не в качестве палубного матроса. Об этом я догадался при взгляде на ее красивые руки без единой мозоли. Ее окружала аура, суть которой можно было определить одним словом – “порода”. Одета она тем не менее была в простые джинсы, клетчатую рубаху, на ногах – тяжелые рабочие ботинки. Приземленный стиль несколько смягчал легкий розовый шарф.

– Не каждый день приходится встречать человека, который сумел бы противостоять нашему великому и ужасному капитану Шарпстоуну. Поздравляю, – улыбнулась она.

– Мне просто хотелось, чтобы он поверил моим словам. Хотя, боюсь, это получилось довольно неуклюже.

– Тем не менее вы добились желаемого результата. – Она кивнула в сторону замершей у кромки воды девушки. (Пароход очень медленно, дюйм за дюймом, приближался к плавающему острову.) – Кто она?

– Понятия не имею. Скорее всего ее унесло в море, когда “плот” оторвался от Большой земли. Я снова перевел взгляд на стоящую рядом со мной молодую женщину. В тот день мой мозг, видимо, работал на удивление медленно, поскольку я лишь в этот момент догадался о происхождении акцента, хотя пересмотрел сотни голливудских фильмов в некогда роскошных, а ныне поблекших залах “Имперского дворца кино”.

– Вы американка? – спросил я, не в силах скрыть изумление.

– Ну и догадливый же вы, бритты, народ. – Она снова улыбнулась и, прикоснувшись к моей закованной в прорезиненную ткань руке, спросила: – Неужели на вас модный наряд, который носят все передовые молодые люди на этой стороне Атлантики?

– Сомневаюсь, – улыбнулся я в ответ. – Я был бы счастлив выбраться на воздух после десяти дней пребывания в этой резине. Да, и прошу меня извинить.

– Извинить? За что?

– За то, что я с таким изумлением заявил о столь очевидной вещи. О том, что вы американка. Мне не хочется выглядеть идиотом. Но несколько последних дней оказались для меня, мягко говоря, весьма необычными. Я повернулся и увидел, что острый форштевень парохода режет зелень “плота” с такой же легкостью, как нож – кочан капусты. Еще секунда – машины дали задний ход, а потом судно замерло. Какой-то матрос спустил штормтрап. Обращаясь практически к самому себе, я пробормотал:

– Плавающие острова, триффиды, одичавшие девицы, дни – темнее ночи… Чтобы к этому привыкнуть, нужно время.

– Похоже, сейчас вам больше всего нужны полноценный обед и хороший сон, – ласково произнесла она.

– Полностью с вами согласен. Думаю, правда, что глоток доброго рома тоже окажется не лишним.

– Полагаю, мы сможем нацедить вам пару стаканчиков. А теперь позвольте мне продемонстрировать вам мои отвратительные манеры. – Она протянула руку. – Керрис Бедеккер, Нью-Йорк-Сити. Я кивнул и, улыбнувшись (боюсь, что улыбка получилась несколько утомленной), произнес:

– Дэвид Мэйсен, остров Уайт. Затем мы перегнулись через фальшборт, чтобы посмотреть, как девушка поднимается по штормтрапу. Несмотря на то что под мышкой у нее был портфель, взбиралась она с изумительной легкостью.

– Как же я счастлив, что она теперь может не опасаться этих ужасных триффидов! – с чувством произнес я. В ответ Керрис сказала нечто такое, что меня немало удивило.

– Да, – задумчиво пробормотала она, разглядывая самого отвратительного, с моей точки зрения, триффида. – Но они здесь у вас, по-моему, все какие-то недоразвитые и отощавшие.

Я предполагал, что мне придется принимать пищу в одиночестве в своей каюте. Но действительность оказалась совсем иной. На подобное я никак не рассчитывал. Во-первых, я принял душ. Восхитительный горячий душ. Затем – переоделся в брюки и рубашку из тонкой джинсовой ткани, которые одолжил один матрос примерно одного со мной роста. Поскольку подходящей обуви не нашлось, мне предложили пару толстенных носков из белой шерсти. В вязке присутствовала черная нить, и носки удивительно походили на пару маленьких собачек далматинской породы. Теперь, через час после того, как мы взяли на борт одичавшую девушку, я в полной мере ощущал всю мощь паровых машин, несущих пароход по океану. Когда я приводил в порядок волосы при помощи позаимствованной у кого-то расчески, дверь открылась, и стоящий за порогом матрос весело объявил: