Стивен Кинг - Двери Между Мирами

Это был Нью-Йорк, он почти ощущал запах Нью-Йорка.

А раз Нью-Йорк – значит, и наркота.

Вот только тут была одна заковыка.

Здоровенная блядская заковыка.

Роланд внимательно наблюдал за Эдди и, хотя мог бы его десять раз убить почти в любой момент, если бы захотел, он не стал этого делать, а стоял неподвижно, молча, и ждал, чтобы Эдди сам разобрался в ситуации. У Эдди была уйма всяких качеств, и очень многие из них нельзя было считать хорошими (будучи человеком, сознательно давшим ребенку сорваться в бездну, стрелок прекрасно знал разницу между хорошим и плохим), но одного качества у Эдди точно не было – глупости.

Он – сообразительный парнишка.

Он разберется, что и как.

И он разобрался.

Он оглянулся на Роланда, улыбнулся, не разжимая губ, один раз перекрутил на пальце револьвер стрелка, неуклюже, пародируя шикарный заключительный жест балаганного стрелка в цель, и протянул его Роланду рукояткой вперед.

– Мне от этой штуки пользы, что от куска дерьма, правильно?

«Ведь можешь говорить, как умный человек, когда захочешь, – подумал Роланд. – Почему же ты так часто хочешь говорить – и говоришь – как дурак, Эдди? Потому что ты думаешь, что так говорили там, куда отправился твой брат со своими револьверами?»

– Правильно? – повторил Эдди.

Роланд кивнул.

– Если бы я все же всадил в тебя пулю, что стало бы с этой дверью?

– Не знаю. Я думаю, единственный способ узнать – это попробовать и посмотреть, что будет.

– Ну, а как ты думаешь, что было бы?

– Я думаю, она бы исчезла.

Эдди кивнул. Он тоже так думал. Пуф! И исчезнет, как по волшебству! Вот мы ее видим, а вот и не видим. По существу, произошло бы то же самое, что случилось бы в кинотеатре, если бы киномеханик вдруг вытащил шестизарядный пистолет и пальнул бы в проектор, не так ли?

Если расстрелять проектор, кино кончится.

Эдди не хотел, чтобы кино кончилось.

Эдди хотел получить за свои деньги все, что положено.

– Ты можешь пройти туда один, – медленно сказал Эдди.

– Да.

– В некотором роде.

– Да.

– Ты попадешь к ней в голову. Как попал в мою.

– Да.

– Значит, ты сможешь вроде как въехать в мой мир автостопом, и только.

Стрелок промолчал. Эдди порой употреблял слова, которые Роланд не совсем понимал, и одним из этих слов было автостоп… но общий смысл он уловил.

– Но ты мог бы пройти в своем теле. Как у Балазара. – Эдди говорил вслух, но на самом деле он разговаривал сам с собой. – Только для этого тебе был бы нужен я, так?

– Да.

– Тогда возьми меня с собой.

Стрелок уже открыл было рот, но Эдди торопливо продолжал:

– Не сейчас, я не имею в виду сейчас, – сказал он. – Я понимаю – если бы мы просто… выскочили там, как чертик из табакерки, началась бы свалка или что-нибудь такое. – Он засмеялся, и в этом смехе был отзвук безумия. – Как будто фокусник вытащил кроликов из шляпы, вот только шляпы-то никакой и не было, уж это точно. Мы дождемся, чтобы она осталась одна, и…

– Нет.

– Я вернусь с тобой, – сказал Эдди. – Клянусь тебе, Роланд. В смысле – я понимаю, что ты обязан довести свое дело до конца, и понимаю, что я – часть его. Я знаю, что ты спас мне шкуру на таможне, но думаю, что я спас тебе шкуру у Балазара – а ты как думаешь?

– Я тоже так думаю, – ответил Роланд. Он вспомнил, как Эдди поднялся из-за письменного стола, не думая об опасности, и на мгновение заколебался.

Но всего лишь на мгновение.

– Ну? Ты – мне, я – тебе. Рука руку моет. Мне всего-то и надо вернуться туда на пару часиков. Курочку взять на вынос в кафе-гриль, может, еще коробку пончиков. – Эдди кивнул на дверь, где все опять задвигалось. – Ну, что скажешь?

– Нет, – сказал стрелок, но в это мгновение он почти не думал об Эдди. Это движение вдоль прохода – Владычица, кто бы она ни была, двигалась не так, как обыкновенные люди – не так, как, например, двигался Эдди, когда Роланд смотрел его глазами или (он понял это теперь, когда задумался об этом, а раньше он никогда об этом не думал, так же, как никогда раньше не замечал постоянного присутствия у нижнего края своего поля зрения собственного носа), как двигается он сам. Когда идешь, поле зрения тихонько раскачивается, как маятник: левой ногой, правой ногой, левой, правой, мир покачивается туда-сюда, но так тихо и мягко, что через некоторое время – как полагал Роланд, вскоре после того, как научишься ходить – просто перестаешь замечать. В походке Владычицы не было ничего похожего на движение маятника – она просто плавно плыла по проходу, словно ехала по рельсам. Забавно, что у Эдди было такое же впечатление… только Эдди это напоминало проезд камеры. Это впечатление успокаивало его, потому что было знакомым.

Для Роланда оно было чуждым… но тут в его сознании взорвался ставший пронзительным голос Эдди.

– Это почему же «нет»? Какого хуя «нет»?

– Потому что тебе нужна не курочка, – сказал стрелок. – Я знаю, Эдди, как называется то, что тебе нужно. Тебе нужен «дозняк». Тебе нужно «заторчать».

– Ну и что? – закричал – почти завизжал – Эдди. – А хоть бы и так? Я же сказал, что вернусь с тобой! Я же тебе обещал! ОБЕЩАЛ, еб твою мать, понял, нет? Какого тебе еще нужно? Хочешь, чтобы я материным именем поклялся? Ладно! Клянусь именем матери! Хочешь, чтобы я поклялся именем моего брата Генри? Ладно, клянусь! Клянусь! КЛЯНУСЬ!

Энрико Балазар сообщил бы Роланду некий непреложный факт, но стрелок не нуждался, чтобы об этом ему говорили такие, как Балазар: никогда не доверяй торчку.

Роланд кивнул на дверь.

– С этой частью твоей жизни покончено, по крайней мере, пока не закончится дело с Башней. А после этого – мне безразлично. Потом – пожалуйста, можешь себя губить любым способом, каким захочешь. А до тех пор ты мне нужен.

– Ах ты, блядь, врун поганый, – негромко сказал Эдди. В его голосе не было слышно никаких эмоций, но стрелок увидел, что на глазах у него блестят слезы. Роланд ничего не ответил. – Ты знаешь, что никакого «после» не будет, ни для меня, ни для нее, или кто уж там окажется третьим. Скорее всего, и для тебя тоже не будет – у тебя вид такой же, на хуй, дохлый, какой бывал у Генри в самые худшие минуты. Если мы не умрем по пути к твоей Башне, так значит, как штык, умрем, когда доберемся до нее, так чего ж ты мне врешь-то?

Стрелок ощутил некий глухой стыд, но повторил только:

– По крайней мере, пока что с этой частью твоей жизни покончено.

– Да ну? – сказал Эдди. – Ну, а у меня, Роланд, есть для тебя кое-какие новости. Я же ведь знаю, что станет с твоим настоящим телом, когда ты пройдешь туда, в ее голову. Знаю, потому как уже видел. Мне твои револьверы ни к чему. Я тебя, друг ты мой, и так ухватил сам знаешь за что. Ты можешь даже повернуть ее голову, как поворачивал мою, и следить, что я буду делать с остальной частью тебя, пока ты будешь состоять только из своего треклятого ка. Мне бы хотелось подождать, пока начнет смеркаться, и оттащить тебя поближе к воде. Тогда ты бы смог полюбоваться, как омары хавают остальную часть тебя. Но, может, ты слишком спешишь, и это не получится.