Брайан Ламли - Дом Дверей: Второй визит

– Что за черт? – Рослый спецагент не мог взять в толк увиденное, но Джилл считал, что ему достаточно хорошо известно, что это за черт.

– Это кошмар, Уэйта, – прокашлял он в тошнотворной вони. – Разве ты не знаешь, что это за грязный материал? Что такое, в самом деле, это место?

Но Тарнболл уже сражался вместе с Суном и Стэннерсли за Джорджа, что, пожалуй, и к лучшему. Потому что если бы Джилл объяснил ему свою теорию… то даже спецагент мог бы испугаться и вернуться на холм в более чистую атмосферу.

Джилл испытывал желание именно так и поступить, как поступило бы большинство людей, но был сильнее своих желаний и знал, что это – Дом Дверей, и что вся группа проходят сейчас испытание, и бедного Уэйта испытывают до предела в его личном кошмаре.

– Оставьте меня! – пронзительно кричал Уэйт. – Убирайтесь! Уходите, пока она и до вас тоже не добралась! Неужели вы не видите, что она живая? Она жила во мне… а теперь живет вне меня. Но она по-прежнему хочет поглотить меня… Боже, о. Боже… она по-прежнему хочет поглотить меня!

Воронка раскрылась шире, и Уэйт снова вскрикнул, соскользнув еще глубже. Стэннерсли и Кину Сун держали его за одну руку, а Джилл с Тарнболлом крепко вцепились в другую. Но Джорджа всасывало с невероятной силой, и мякоть у них под ногами содрогалась, делаясь черной и болезненно желтой по мере того, как расширялась окружность воронки, угрожая засосать и их тоже.

А чувствующие и целеустремленные усики пробились в рот, нос и уши Джорджа… и лицо у него покраснело от крови, хлынувшей их них!

Обессилев от ужаса, четверо спутников отшатнулись от этого невыносимого зрелища и почувствовали, как руки, запястья и пальцы Джорджа выскальзывают из их рук и пальцев, и услышали чавкающие звуки «antant», звуки этой мерзостной земли, которая в буквальном смысле съела их спутника! От Джорджа осталась лишь плавающая на подвижной поверхности сумка-баул… После чего они, держась друг за друга, принялись с трудом карабкаться обратно на холм…

– Спенсер, – подняла на него взгляд Анжела, когда он, шатаясь, подошел ближе. Она подняла руку, и он помог ей подняться на ноги. Затем она посмотрела на пришедших вместе с ним: Суна, Стэннерсли и рослого спецагента. Но… где Джордж Уэйт? Глаза ее расширились, когда она увидела выражения их лиц; эти изможденные лица, эти запавшие глаза, и не только из-за дымов. – Джордж?

Джилл растерянно покачал головой.

– Джордж… – проговорил он, – погрузился в гниль, в воронку. Те грязные струпья – живые. Во всяком случае, это какая-то разновидность жизни. Она… она его съела.

– Фактически, она и была им, – Тарнболл помог Миранде подняться и посмотрел на Джилла в поисках подтверждения. И Джилл понял, что ему не нужно беспокоиться из-за него, что спецагент уже угадал правду.

– Да, что-то вроде того, – сказал Джилл. – Это кошмарный мир Уэйта, а вещество и есть его личный, самый страшный кошмар. Какая-то своего рода раковая культура, заражающая весь… что, мир?

Не успел он договорить, как почва у них под ногами задрожала. Она задрожала вновь, тряся их, пульсируя от внутренних толчков.

– Вулканическая деятельность, – определил Стэннерсли. – Это может быть только она. Эти газы – результат вулканической деятельности. И под ногами у нас не почва, а своего рода пемза, лава. Она мягкая, теплая и проседает под ногами. А борозды или извилины вызваны медленной рябью, когда это вещество вытекает на поверхность. А то тускло-красное свечение под ней, возможно, течение настоящей лавы, поднимающейся, пузырясь, снизу.

Миранду забила неудержимая дрожь в объятиях Тарнболла, и она прильнула к нему, посмотрев на волнистую поверхность.

– Это похоже на какой-то безобразный коралл-мозговик, – содрогнулась она. И Джилл понял, что должен сообщить им самое худшее.

– Мягкий, теплый, в извилинах и безопасный на вид, – перечислил он. – Но это не вулканическая деятельность и не лава или коралл. А на мозг он похож, потому что…

– Потому что… это и есть мозг! – Анжела попыталась оторвать ноги от поверхности, чуть не упала сама и почти уронила Джилла.

– Боже милостивый! – воскликнул Джек Тарнболл. Лицо его сделалось пепельно-серым, таким же серым, как этот отвратительный ландшафт. – Кошмар Уэйта: мозг, пораженный раком! Там, внизу, под этим холмом – больной участок. Воронки – это распространяющийся рак, а эти мерзостные испарения – вонь его гниения!

Он еще не договорил, а все шестеро уже ступали с предельной осторожностью, поглядывая на дрожащую под ногами поверхность, и замечая, словно впервые увидев, пульсирующие прожилки тусклого цвета, словно подводные течения под ее массой.

– Какой-то… какой-то живой мозг, – Миранда пошатнулась и чуть не упала. – В некотором смысле, мозг бедняги Джорджа в последней стадии смертельной болезни! – Она собиралась упасть в обморок, только обхватившая за талию рука Тарнболла удержала ее на ногах.

– Черт побери, Спенсер! – выкрикнул спецагент. – Где эта гребаная дверь?

Перед безнадежной схваткой за спасение Джорджа Уэйта Джилл спрятал для сохранности жало в сумке-бауле. Теперь он рывком открыл сумку, вынул антенну и направил ее вверх по склону холма, примерно в ту же сторону, куда и раньше. Возможно, подействовала настоятельная необходимость спасения или его талант пришел в себя, но, как бы там ни было, ментальная щекотка ощущалась по-прежнему.

– Там, наверху! – сообщил он. – Она должна быть там, наверху.

– Там ничего нет, – покачала головой Анжела, проведя языком по губам. – Всего лишь макушка какого-то холма. – В действительности она хотела сказать – макушка огромного мозга.

– Нет, – скрипнул зубами Джилл. – Говорю вам, я чувствую – наверху должно что-то быть.

Они с трудом двинулись на вершину, стараясь ступать как можно легче на это пульсирующее вещество у них под ногами. Но на гребне макушки увидеть ничего не довелось. Только клубящийся повсюду океан грязно-серого тумана.

И по мере того как они приближались к вершине, Рука Джилла постепенно опускалась из горизонтального положения вниз, пока не стала указывать на волнистые контуры самого мозга… указывать вертикально вниз, на «землю» у них под ногами. И он покачал головой.

– Я… я не понимаю.

– В таком случае, мы все в одной лодке, – отозвался Стэннерсли, – так как я знаю, что я-то уж точно ни черта не понимаю. – И он почувствовал, как к горлу его внезапно подступил неудержимый смех. Но он знал, что должен сдерживаться, что и все испытывают, по меньшей мере, столь же сильный ужас, что и он. – Я… я сожалею, – извинился он. – Но, Боже – этот мир действительно достает меня!

– Именно это ему и полагается делать, – сжал ему плечи Тарнболл. – И именно этого мы и не должны позволять ему делать!