Сергей Павлов - Мягкие зеркала

– Значит, так, – проговорил Бакулин. – Поднимаемся на восемьдесят метров и идем по диаметру. Сбрасываем АИСТа [АИСТ – транспортировщик активированного источника света], ждем результата и проводим видеосъемку освещенного АИСТом центра кальдеры. Подкоркой чую: в этой яме – ключ к тайнам Ледовой Плеши.

– Лучше бы ты озаботился судьбой «Леопарда».

– ...Сказал пилот-десантник Меф Аганн, – с иронией прокомментировал Бакулин. – И сразу видно: Меф Аганн – не мой друг. Меф – друг моего командира. Меф и Юс поразительно одинаково видят, мыслят и говорят. Прилетели – увидели: нет «Леопарда» на Обероне – и до свидания, переносим поиск на другие луны. С чувством выполненного долга. А что вы с Элдером скажете, когда удалые наши облеты и шапочные знакомства с остальными лунами Уран-системы не прояснят судьбу «Леонарда»?

– Не думаешь ли ты...

– Думаю. Если мы не нашли рейдер здесь, в другом месте мы и подавно его не найдем.

– В конце концов можно допустить и такое, но... В чем тут вина Элдера?

– Не вина, а беда. Разве он виноват, что в отношениях с Внеземельем по-рыцарски честен и прям? Наш командир замечательный тактик, но слабый стратег. И не трудись возражать, это голая правда.

– Я не возражаю. Более того, хотел бы спросить: а зачем Элдеру быть сильным стратегом?

– Шутишь?

– Нет. Вокруг меня одни стратеги. Начальник рейда – стратег, капитан корабля – стратег, штурман – стратег... Кому-то надо быть тактиком.

– Нам с тобой.

– Не спорю. Однако характер нашего разговора заставляет думать: один из нас тоже стратег. Или, по крайней мере, с очень большой в этом плане амбицией. – Он плавно поднял машину над Кратером.

– Молодец, – одобрил Бакулин. – Кусачий. Умеешь защищать своих друзей... даже когда на них никто не нападает. Но капитана и штурмана ты приплел сюда зря: Молчанов к Дитрих сделали свое дело, а стратегия поиска от них не зависит.

– Почему? Это зависит от каждого ив нас.

– Стратегия? Ошибаешься. От Асеева и Элдера зависит. И пока Асеев растерян и не знает, что предпринять, Элдер действует. Активно действует, самоуверенно. Он и Дитрих уже торчат у дисплея, обсуждают навигационные модели полетов внутри Уран-системы, бубнят про энергетически выгодные траектории, скорости, сроки. Элдер еще не успел здесь покончить с формальностями обязательной типовой разведки, а мысли его уже на Титании... или куда он там собрался в первую очередь.

– На Умбриэль.

– Да, Умбриэль. Вот и гадай, что раньше произойдет: то ли Асеев опомнится и стратегически грамотно определит направление поиска, то ли... Одно из двух.

– Договаривай, Мстислав. То ли?..

– То ли Элдер начнет бездарную клоунаду, дергая «Лунную радугу» от луны к луне, теряя время, растрачивая энергоресурсы!

– Не кричи, шлемофон у меня в порядке. И чего ты волнуешься? Сам видишь: нет «Леопарда» на Обероне. И никаких следов. Так с какой стати вы – Джанелла, Нортон я ты – "сомневаетесь к целесообразности намерений Элдера?

– Вот как? Сомневаюсь не я один?.. Что ж, будет легче...

– Что «будет легче»? Ты что-нибудь предлагаешь? Спрашиваю не только как друг Элдера, но и как человек, которому небезразлична судьба экспедиции и который тоже хотел бы во всем разобраться.

Бакулин хмыкнул:

– Хм... Разберешься, а потом, чего доброго, выступишь против Элдера на командном совете.

– Да, если мне станет ясно, что объективно Элдер не прав.

– Хм... – повторил Бакулин. – В таком случае, наш командир может спать совершенно спокойно. В субъективности, Элдера не обвинишь – он кругом прав. Ведь «Леопарда» на Обероне действительно нет, следов его гипотетической посадки действительно не обнаружено. И нет никаких «объективных» препятствий тому, чтобы перенести поиск на другие луны.

– Так какого же дьявола Нортон, Джанелла и ты готовы слопать Элдера с потрохами?!

– Не кричи, слух у меня в норме. К чему готовы Джанелла и Нортон, мне пока неизвестно. А лично я готов пояснить, к чему я не готов. Я не готов принять идею поиска пропавшего рейдера на других лунах системы Урана.

– Что мешает? Какая-нибудь особая информация?

– Да. Во-первых, сообщение Эллингхаузера о намерении посадить рейдер на Оберон. Заметь: не на Умбриэль, Ариэль, Миранду или Титанию, а именно на Оберон. Мало того, в сообщении был указан посадочный адрес: район А.

– Остроумно, свежо. Во-вторых?

– Во-вторых, связь с «Леопардом» не возобновлялась после оберонского сообщения. Заметь: после оберонского, а не, скажем, умбриэльского. Короче, не Умбриэль, а именно Оберон – узел загадок, странностей, противоречий.

В зеркало было видно, как Бакулин отвел в сторону половину подлокотника с желобом, ткнул пальцем в кнопку сброса транспортировщика активированного источника света.

Сверкающий в солнечных лучах граненый снаряд, странно похожий на штурманский карандаш в металлическом корпусе, отделился от катера и, подчиняясь законам баллистики в слабом поле тяготения, долго держался рядом с машиной. Неестественно долго.

Затем, словно вспомнив о собственном весе, пошел на снижение, медленно сокращаясь в размерах на фоне бархатно-черного логова тьмы, и в какой-то момент стал похож на золотистый продолговатый кристалл. Внезапно «кристалл» превратился в ярко блистающую четырехлучевую звезду и только где-то у самой границы невидимо пронизанного солнцем пространства полностью уже развернулся диском рефлектора, и через секунду после бакулинского, «Э-эх, красиво идет!..» золотой диск наискось вошел в тень Кратера, как в черную воду.

– Вспышка сработает – отснимем уникальный фильм, – сказал Бакулин. – Сколько осталось до центра?

– Собственно, мы уже в центре. – Он взглянул на экранчик лидара, где медленно таял на темном фоне вишнево-красный кругляк улетающего в сверхпропасть АИСТа. Открыл было рот, чтобы спросить, в каком флаинг-режиме Бакулин думает делать видеозапись, и чуть не вылетел из ложемента – сумасшедшим рывком оборвало крепление левого плечевого ремня.

Впечатление было такое, будто драккар налетел на прозрачную стену, и она, отшвырнув машину, разрядила в днище ярко-зеленую молнию. Потом он, конечно, сообразил, что эта было только впечатление, и заподозрил, что драккар обстреляли. Обстреляли из Кратера. Удивительно похоже на лучевой залп. Удар был тяжелый: слепящая вспышка, машину рвануло вправо, в шлемофоне короткое «шварк!» – и сильнейший инерционный удар в левый висок, в плечо, в левое подреберье. Полуоглушенный, не видя ничего, кроме стремительной смены радужных пятен, он интуитивно чувствовал кувырки машины в пространстве. Цветные фантомы перед глазами и вращение «Казаранга» спутали у него в голове все в один ком, а в середине кома иглой торчала совершенно паническая мысль: «Форсаж!» Непонятно, как сумел сдержать себя, но едва только вернулись нормальные зрительные ощущения и в глазах вместо ярких фантомов появилась бесцветная звездно-черная круговерть, он мгновенно слился с машиной, не собираясь уступать стреляющей пропасти и доли секунды. Маневр «роулинг-брэйк», форсаж. Солнце прямо по курсу, очень жесткая перегрузка. Дальше от предательского провала, дальше и выше – высоко-высоко над ледяными ростками застывших фонтанов, над освещенным краем кальдеры. Зеленоватый клык ущербного Урана в старческой десне горизонта; глаза на лоб, когда увидел в зеркале, что ложемент командира пуст; парализующий ужас, когда обнаружилось, что Бакулина вообще нет в кабине. Пока мозг устанавливал логическую связь между оборванной защелкой-фиксатором и распахнутым люком, мышцы сами уже инстинктивно втянули драккар в форсированный «брэйк» с разворотом.