Боб Шоу - Астронавты в лохмотьях

Наконец Толлер увидел капитана: перегнувшись через перила, тот руководил операцией. На корабле происходила какая-то возня, несколько членов команды боролись между собой. Похоже, какой-нибудь бедолага, оказавшийся слишком близко от птерты, свихнулся, как это иногда случалось, и теперь товарищи пытались его утихомирить.

Ухватив свисающую веревку, Толлер присоединился к буксировке воздушного корабля к ближайшей привязной стойке. Наконец киль гондолы коснулся песка, и матросы в желтых рубашках стали прыгать через борт, чтобы выполнить швартовку.

Чувствовалось, что они не в себе после встречи со смертью. Яростно ругаясь, они с неоправданной грубостью растолкали пиконщиков и начали привязывать корабль.

Понимая их состояние, Толлер снисходительно улыбнулся и протянул свою веревку летчику – человеку с покатыми плечами и землистым лицом.

– Чего ты скалишься, пожиратель навоза? – прорычал тот, попытался отобрать веревку, но Толлер отвел ее и, свернув петлей, набросил на большой палец грубияна.

– Извинись!

– Какого!.. – Летчик хотел оттолкнуть Толлера свободной рукой, но тут же передумал, обнаружив, что перед ним не совсем обычный техник-ученый. Он открыл рот, чтобы кликнуть на помощь своих, но Толлер помешал ему, затянув веревку немного туже.

– Это касается только нас с тобой, – сказал он негромко, продолжая затягивать петлю. – Ну, что ты выбираешь: извиниться или носить палец на шее?

– Ты пожалеешь, что… – Тут сустав отчетливо хрустнул, и летчик побледнел. – Я извиняюсь. Отпусти! Извиняюсь же!

– Так-то лучше, – нравоучительно произнес Толлер, освобождая пленника. – Теперь можно и помириться.

Он дружелюбно улыбнулся, ничем не выдавая своей тревоги. Опять он не удержался! Ведь можно было промолчать или ругнуться в ответ, но вспышка ярости мгновенно подчинила Толлера себе, низведя его до уровня примитивного существа, руководимого рефлексами. Он вовсе не хотел ввязываться в ссору и все же непременно изувечил бы летчика, если бы тот не извинился. Хуже того, Толлер чувствовал, что готов зайти и дальше и что этот ничтожный инцидент еще может вырасти во что-то очень опасное.

– Помириться?! – выдохнул летчик, прижимая к животу пострадавшую руку и кривясь от боли и ненависти. – Как только я смогу снова держать меч, я…

Он не закончил угрозу, так как к ним широкими шагами приближался бородач в роскошном халате воздушного капитана. Ему было около сорока, он шумно дышал, и на шафрановой ткани его халата под мышками расползлись влажные бурые пятна.

– Что тут у вас, Каприн? – спросил он, бросив сердитый взгляд на летчика. Каприн злобно сверкнул глазами на Толлера и почтительно склонил голову.

– Рука попала в петлю, сэр. Вывихнул палец, сэр.

– Значит, будешь работать вдвое больше другой рукой. – Капитан небрежным жестом отмел возможные возражения и повернулся к Толлеру. – Я – воздушный капитан Хлонверт. Ты не Сисст. Где Сисст?

– Вон он. – Толлер показал на начальника станции, который боязливо спускался по склону, подобрав полы серого халата, чтобы те не попали в лужи между камней.

– Вот псих, который во всем виноват!

– Виноват в чем? – хмуро спросил Толлер.

– В том, что вконец запутал меня дымом из своих идиотских кастрюль. – Разгневанный Хлонверт презрительно мотнул головой в сторону пиконовых чанов и столбов пара, уходящих в небеса. – Мне говорили, тут пытаются делать энергетические кристаллы. Это правда или только розыгрыш?

Толлер едва избежал одного конфликта, но тон Хлонверта его задел. Больше всего в жизни он жалел, что родился в семье ученых, а не военных, и потому постоянно поносил свое сословие, однако ему не нравилось, когда то же самое делают посторонние. Несколько секунд он холодно взирал на капитана и не отвечал до тех пор, пока это не стало граничить с открытым оскорблением, а потом заговорил таким тоном, будто обращался к ребенку.

– Кристаллы не делают, – сказал он. – Их можно только выращивать – если раствор достаточно чистый.

– Тогда чем же вы тут занимаетесь?

– Этот район богат пиконом. Мы добываем его из почвы и пытаемся очистить до такого состояния, чтобы можно было использовать в реакции.

– Пустое дело, – уверенно и небрежно заключил Хлонверт и, оставив эту тему, повернулся к подошедшему Ворндалу Сиссту.

– Добрый утренний день, капитан, – сказал Сисст. – Весьма рад, что вы благополучно приземлились. Я отдал приказ немедленно развернуть наши противоптертовые экраны.

Хлонверт покачал головой.

– В них нет необходимости. И потом, вы уже и так натворили бед.

– Я… – Голубые глаза Сисста беспокойно забегали. – Я не понимаю вас, капитан.

– Вы замарали все небо своим вонючим дымом, и я не заметил настоящего облака. У меня в экипаже ожидаются потери – и ты за них ответишь.

– Но… – Сисст бросил возмущенный взгляд на уходящий вдаль скалистый берег, где на много миль струйка за струйкой поднимались облака пара, действительно создавая слегка изогнутую к морю завесу. – Но здесь это обычное явление, и я не могу понять, как вы можете винить меня в том, что…

– Молчать! – Хлонверт резко опустил руку на меч, шагнул вперед и ладонью другой руки врезал Сиссту по подбородку, от чего начальник станции полетел вверх тормашками. – Ты что, сомневаешься в моей компетенции? Обвиняешь меня в халатности?

– Никак нет. – Сисст неуклюже поднялся и стряхнул песок с халата. – Прошу прощения, капитан. Теперь, когда вы объяснили мне что к чему, я и сам вижу, что пар от наших чанов в определенных обстоятельствах может ввести в заблуждение летчиков.

– Вы обязаны были выставить оградительные буйки.

– Я прослежу, чтобы это сделали немедленно, – залебезил Сисст. – Нам давно уже следовало самим об этом подумать.

У наблюдавшего за этой сценой Толлера запылали щеки. Капитан Хлонверт был мужчина крупный, как все военные, но, с другой стороны, такой толстый и рыхлый, что даже маленький Сисст мог бы одолеть его за счет проворства и силы, рожденной ненавистью. Вдобавок Хлонверт действительно проявил преступную халатность в командовании воздушным кораблем, что, собственно, и пытался скрыть за своими буйными речами, и стало быть, неповиновение ему оправдает любой трибунал.

Но для Сисста все это не имело значения. В полном соответствии со своей натурой начальник станции готов был лизать руку, которая его ударила. Правда, потом он станет подшучивать над собственной трусостью и постарается сорвать досаду на своих подчиненных. И хотя Толлеру не терпелось узнать, зачем прилетел Хлонверт, он счел за лучшее удалиться и не видеть жалкого поведения Сисста.

Маракайн уже повернулся, чтобы уйти, и чуть не столкнулся с коротко стриженным летчиком с белым значком лейтенанта.