Дэвид Брин - Война за возвышение

Этот ужасный дельфин...

С того дня она никому не рассказывала, что увидела в глазу китообразного. Ни матери, ни даже отцу – никому она не открыла правды... что она глубоко в голограмме ощутила глиф, созданный самим Суструком, поэтом титлалов. Присутствующие решили, что это замечательная шутка, великолепный розыгрыш. Они думали, что понимают, почему титлалы в качестве своих консортов-представителей избрали самую молодую расу Земли... Конечно, чтобы оказать клану патронов честь своей изящной, но безвредной шуткой.

Выбирая дельфинов, они как будто говорили, что им защитник не нужен, что они без всяких оговорок почитают и любят своих патронов-тимбрими. К тому же выбирая вторых клиентов людей, они показывают нос неповоротливым старым галактическим кланам, которые неодобрительно относятся к дружбе тимбрими с волчатами.

Изысканно.

Неужели только одна Атаклена поняла глубоко скрытую истину? Или ее подвело воображение? Много лет спустя на далекой планете Атаклена вздрогнула, вспомнив тот день.

Неужели только она одна уловила третью гармонию смеха, боли и смятения Суструка? Музопоэт умер через несколько дней после этого происшествия и унес тайну в могилу.

Только одна Атаклена почувствовала, что церемония совсем не шутка, что образ, созданный Суструком, родился не в его мыслях, а пришел из Времени! Титлалы действительно выбрали своих защитников, и выбор их был совершенно искренним.

И вот, всего несколько лет спустя, в пяти галактиках воцарилось смятение из-за открытия, сделанного незначительной расой клиентов, самой молодой из всех. Расой дельфинов. «О, земляне, – думала она, поднимаясь вслед за Робертом в Мулунские горы, – что же вы наделали?»

Нет, вопрос сформулирован некорректно.

«Кем, о, кем вы станете?»

* * *

В полдень путники столкнулись с густым плющом. Юго-восточный склон хребта зарос широколиственными глянцевитыми растениями; листья походили на перекрывающие друг друга пластины брони огромного спящего зверя. Путь в горы закрыт.

– Бьюсь об заклад, ты не понимаешь, как мы переберемся на ту сторону, – сказал Роберт.

– Склон выглядит предательски, – подтвердила Атаклена. – И далеко тянется в обоих направлениях. Наверно, придется повернуть.

Но что-то подсказывало Роберту, что это маловероятно.

– Замечательные растения, – сказал он, присаживаясь рядом с одним из листов – перевернутой чашей, похожей на щит, диаметром метра в два. Он взялся за край и потянул. Лист отошел от переплетения, и Атаклена увидела прикрепленный к его центру корень. Она придвинулась и помогла тянуть, гадая, что он задумал. – Колония отращивает новое поколение таких чаш каждые несколько недель, и каждый слой ложится поверх предыдущего, – объяснил Роберт и сильно дернул за прочный жилистый корень. – Поздней осенью самый верхний слой чаш расцветает и становится тонким, как вафля. Миллионы таких чаш отламываются, их подхватывают сильные зимние ветры и уносят в небо. Поверь мне, замечательное зрелище, когда все эти радужные воздушные змеи плывут под облаками. Впрочем, это опасно для летательных аппаратов.

– Значит, это семена? – спросила Атаклена.

– Вернее, переносчики спор. Большая часть этих стручков, усеивающих в начале зимы Синд, стерильна. Похоже, это растение зависело от какого-то животного опылителя, не пережившего катастрофу буруралли. Еще одна проблема для групп по восстановлению экологии. – Роберт пожал плечами. – Но сейчас, в начале весны, эти нижние чаши прочны и упруги. Нелегко будет отрезать одну.

Роберт достал нож и, притягивая чашу вниз, принялся перерубать жесткие нити корня. Неожиданно корень лопнул, выпрямился, как пружина, Атаклену отбросило, и чаша упала на нее.

– Оп! Прости, Кленни! – Она чувствовала, что Роберт, помогая ей выбраться из-под чаши, с трудом сдерживает смех.

«Совсем как мальчишка...» – подумала Атаклена.

– Как ты?

– В порядке, – коротко ответила она и отряхнулась.

Перевернутая чаша лежала выпуклой поверхностью вверх, из центра ее торчали перерезанные волокна.

– Хорошо. Тогда помоги мне отнести ее к тому песчаному откосу, вблизи крутого склона.

Заросли плющей с трех сторон окружали мыс и тянулись до следующего хребта. Роберт и Атаклена подняли чашу, отнесли туда, где начинался неровный склон, и положили лицом вверх.

Роберт занялся работой. Он выравнивал неровную внутреннюю поверхность. Через несколько минут выпрямился и осмотрел получившееся.

– Подойдет. – Он пнул чашу. – Твой отец хотел, чтобы я показал тебе все, что смогу, на Гарте. По-моему, в твоем образовании образуется пробел, если я не научу тебя ездить на таких плющах.

Атаклена перевела взгляд с перевернутой пластины на заросший плющом склон.

– Ты хочешь сказать... – Но Роберт уже грузил их багаж в чашу. – Неужели ты серьезно, Роберт?

Он пожал плечами, искоса взглянув на нее.

– Если хочешь, можем вернуться на одну-две мили и поискать обход.

– Ты не шутишь. – Атаклена вздохнула. Плохо, что отец и друзья дома считают ее робкой. Она не может позволить, чтобы так считал и человек. – Хорошо, Роберт, покажи мне, как это делается.

Роберт встал в чашу и проверил ее устойчивость. Потом поманил Атаклену. Она взобралась в раскачивающуюся корзину и села, где показал Роберт, прямо перед ним, так что ее колени размещались по обе стороны от центрального выступа.

И тут, с нервно развевающейся короной, Атаклена снова ощутила это. И конвульсивно ухватилась за упругий край корзины, заставив ее раскачиваться.

– Эй! Осторожней! Ты нас чуть не перевернула!

Атаклена схватила его за руку, всматриваясь в долину внизу. Вокруг ее лица раскачивались тонкие щупальца.

– Я снова кеннирую это. Это внизу, Роберт. Где-то в лесу.

– Что? Что в лесу?

– Существо, которое я кеннировала раньше. Не человек и не шимпанзе! Немного похоже и на того и на другого, но отличается. И от него несет Потенциалом!

Роберт заслонил глаза.

– Где? Можешь указать направление?

Атаклена сосредоточилась. Попыталась локализовать источник эмоций.

– Оно... оно исчезло, – выдохнула она наконец.

Роберт излучал нервное возбуждение.

– А ты уверена, что это не шимпанзе? Их много в этих холмах, собирателей сейсина и работников экологических станций.

Атаклена создала глиф паланг. Потом, вспомнив, что Роберт не может увидеть это сверкающее проявление ее раздражения, пожала плечами, что приблизительно обозначало то же самое.

– Нет, Роберт. Вспомни, я встречалась со многими неошимпанзе. Существо, которое я почувствовала, другое. Прежде всего, я готова поклясться, что оно не вполне разумно. И еще было ощущение печали, сдержанной силы...

Атаклена в неожиданном возбуждении повернулась к Роберту.