Харуки Мураками - Дэнс, дэнс, дэнс

– И ты что – правда будешь со мной дружить? – спросила Юки, пристально разглядывая накрашенные ногти на ногах.

– Почему бы и нет? Так или иначе, мы с тобой – люди, которые выпали из нормальной жизни. Ну и ладно, подумаешь. Все равно можно расслабиться и неплохо повеселиться.

– С чего это ты такой добренький?

– Вовсе нет, – сказал я. – Просто я не могу бросать на полдороге однажды начатое. Характер такой. Хочешь общаться – общайся, пока само не иссякнет. Мы с тобой встретились в отеле в Саппоро, между нами завязалась какая-то нить. И я не буду рвать эту нить, пока она сама не оборвется.

Уже довольно долго Юки выводила носком сандалии рисунок на земле. Похоже на водоворот, только квадратный. Я молча разглядывал ее творение.

– А разве тебе не трудно со мной? – спросила Юки.

Я немного подумал.

– Может, и трудно, не знаю. Я как-то не думал об этом всерьез. В конце концов, я бы тоже не общался с тобой, если бы не хотел. Невозможно заставить людей быть вместе по обязанности... Почему, например, мне с тобой нравится? Казалось бы, и разница в возрасте – будь здоров, и общих тем для разговора почти никаких... Может быть, потому, что ты мне о чем-то напоминаешь? О каком-то чувстве, которое я хоронил в себе где-то глубоко. О том, что я переживал в свои тринадцать-пятнадцать. Будь мне пятнадцать – я бы, конечно, непременно в тебя влюбился... Я тебе это говорил?

– Говорил, – кивнула она.

– Ну вот. Где-то примерно так, – продолжал я. – И когда я с тобой, эти чувства из прошлого иногда ко мне возвращаются. Вместе с тогдашним шумом дождя, тогдашним запахом ветра... И я чувствую: вот он я, пятнадцатилетний, – только руку протяни. Классное ощущение, должен тебе сказать! Когда-нибудь ты это поймешь...

– Да я и сейчас неплохо понимаю.

– Что, серьезно?

– Я в жизни уже много чего потеряла, – сказала Юки.

– Ну, тогда тебе и объяснять ничего не нужно, – улыбнулся я.

После этого она молчала минут десять. А я все разглядывал посетителей храма.

– Кроме тебя, мне совершенно не с кем нормально поговорить, – сказала Юки. – Я не вру. Поэтому обычно, если я не с тобой – я вообще ни с кем не разговариваю.

– А Дик Норт?

Она высунула язык и изобразила позыв рвоты.

– Уж-жасный тупица!

– В каком-то смысле – возможно. Но в каком-то не соглашусь. Он мужик неплохой. Да ты и сама, по идее, должна это видеть. Даром что однорукий – делает и больше, и лучше, чем все двурукие в доме. И никого этим не попрекает. Таких людей на свете очень немного. Возможно, он мыслит не так масштабно, как твоя мать, и не настолько талантлив. Но к ней относится очень серьезно. Возможно, даже любит ее по-настоящему. Надежный человек. Добрый человек. И повар прекрасный.

– Может, и так... Но все равно тупица!

Я не стал с ней спорить. В конце концов, у Юки – свои мозги и свои ощущения...

Больше мы о Дике Норте не говорили. Повспоминали еще немного наивную и первозданную гавайскую жизнь – солнце, волны, ветер и “пинья-коладу”. Потом Юки заявила, что немного проголодалась, мы зашли в ближайшую кондитерскую и съели по блинчику с фруктовым муссом.

На следующей неделе Дик Норт погиб.

Вечером в понедельник Дик Норт отправился в Хаконэ за покупками. Когда он вышел из супермаркета с пакетами в руке, его сбил грузовик. Банальный несчастный случай. Водитель грузовика и сам не понял, как вышло, что при такой отвратительной видимости на спуске с холма он даже не снизил скорость. “Бес попутал”, – только и повторял он на дознании. Впрочем, и сам Дик Норт допустил роковую промашку. Пытаясь перейти улицу, он по привычке посмотрел налево – и только потом направо, опоздав на какие-то две-три секунды. Обычная ошибка для тех, кто вернулся в Японию, долго прожив за границей. К тому, что все движется наоборот, привыкаешь не сразу 85. Повезет – отделаешься легким испугом. Нет – все может закончиться большой трагедией. Дику Норту не повезло. От столкновения с грузовиком его тело подбросило, вынесло на встречную полосу и еще раз ударило микроавтобусом. Мгновенная смерть.

Узнав об этом, я сразу вспомнил, как мы с ним ходили в поход по магазинам в Макаха. Как тщательно он выбирал покупки, как придирчиво изучал каждый фрукт, с какой деловитой невозмутимостью бросал в магазинную тележку пачки “тампаксов”. Бедняга, подумал я. От начала и до конца мужику не везло. Потерял руку из-за того, что кто-то другой наступил на мину. Посвятил остаток жизни тому, чтобы с утра до вечера гасить за любимой женщиной окурки. И погиб от случайного грузовика, с пакетом из супермаркета в единственной руке.

Прощание с телом состоялось в доме его жены и детей. Стоит ли говорить – ни Амэ, ни Юки, ни я на похороны не пришли.

Я забрал у Готанды свою “субару” и в субботу после обеда отвез Юки в Хаконэ. “Маме сейчас нельзя оставаться одной”, – сказала она.

– Она же сама, в одиночку, не может вообще ничего. Бабка-домработница уже совсем старенькая, толку от нее мало. К тому же на ночь домой уходит. А маме одной нельзя.

– Значит, в ближайшее время тебе лучше пожить с матерью? – уточнил я.

Юки кивнула. И безучастно полистала дорожный атлас.

– Слушай... В последнее время я говорила о нем что-нибудь гадкое?

– О Дике Норте?

– Да.

– Ты назвала его безнадежным тупицей, – сказал я.

Юки сунула атлас в карман на дверце и, выставив локоть в открытое окно, принялась разглядывать горный пейзаж впереди.

– Ну, если сейчас подумать, он все-таки был совсем не плохой... Добрый, все время показывал что-нибудь. Сёрфингу учил. И с одной рукой был поживее, чем многие двурукие... И о маме очень заботился.

– Я знаю. Совсем не плохой человек, – кивнул я.

– А мне все время хотелось говорить о нем гадости.

– Знаю, – повторил я. – Но ты не виновата. Ты просто не могла удержаться.

Она продолжала смотреть вперед. Так ни разу и не повернулась в мою сторону. Ветер из открытого окна теребил ее челку, словно траву на летнем лугу.

– Как ни печально – такая натура. Неплохой человек. За какие-то качества достоен всяческого уважения. Но слишком часто позволяет себя использовать как мусорное ведро. Все кому не лень проходят мимо и бросают всякую дрянь. В него удобно бросать. Почему – не знаю. Может, свойство такое с рождения. Примерно как у твоей матери свойство даже молча притягивать к себе внимание окружающих... Вообще, посредственность – нечто вроде пятна на белой сорочке. Раз пристанет – всю жизнь не отмоешься.

– Это несправедливо!

– Жизнь – в принципе несправедливая штука.

– Но я-то сама чувствую, что делала ему плохо!..

– Дику Норту?

– Ну да.

Глубоко вздохнув, я прижал машину к обочине, остановился, выключил двигатель. Снял руки с руля и посмотрел на Юки в упор.