Харуки Мураками - Дэнс, дэнс, дэнс

В участке меня сразу провели на второй этаж – в “кабинет дознания”. Тесная, метра полтора на два комнатка с крохотным окошком в стене. В окошко не пробивалось почти никакого света. Видимо, из-за соседнего здания, построенного впритык. В кабинете стояли стол, два железных конторских стула, да пара складных табуретов в углу. Над столом висели часы, примитивней которых, наверное, придумать уже невозможно. И больше – ничего. То есть, вообще ничего. Ни настенных календарей, ни картин. Ни полки для бумаг. Ни вазы с цветами. Ни плакатов, ни лозунгов. Ни чайных приборов. Только стол, стулья, часы. На столе я увидел пепельницу, карандашницу и стопку казенных папок с документами.

Войдя в кабинет, мои провожатые сняли плащи, аккуратно сложили их на табурет в углу и усадили меня на железный стул. По другую сторону стола, прямо напротив меня, уселся Рыбак. Гимназист встал чуть поодаль с блокнотом в руке, то и дело перегибая его и с хрустом пролистывая страницы. Никто из них не говорил ни слова. Молчал и я.

– Ну, и чем же вы занимались вчера вечером? – произнес наконец Рыбак. Насколько я помнил, это было первым, что он вообще произнес.

Вчера вечером, подумал я. А что, собственно, случилось вчера вечером? В моей голове вчерашний вечер ничем особенно не отличался от позавчерашнего. А позавчерашний вечер – от позапозавчерашнего. Как ни жаль, но именно так и было. С минуту я молчал, тщетно пытаясь что-нибудь вспомнить. Вечно эти воспоминания отнимают какое-то время…

– Послушайте! – сказал Рыбак и откашлялся. – Я мог бы вам очень много рассказать о наших законах. И это заняло бы много времени. Чтобы не тратить столько времени зря, я спрашиваю очень простые вещи. А именно – что вы делали со вчерашнего вечера до сегодняшнего утра. Очень просто, не правда ли? Ответив мне так же просто, вы совершенно ничего не теряете.

– Вот и дайте подумать, – сказал я.

– А чтобы вспомнить, обязательно нужно думать? Я ведь спрашиваю о вчерашнем вечере. Не об августе прошлого года, заметьте. Тут даже думать не о чем, – наседал Рыбак.

Вот потому и не вспомнить, чуть не ответил я, но сдержался. Похоже, таких случайных провалов в памяти им не понять. Того и гляди, еще в идиоты меня запишут…

– Я подожду, – сказал Рыбак. – Я подожду, а вы вспоминайте, не торопитесь. – Сказав так, он достал из кармана пиджака пачку “Сэвэн старз” и прикурил от дешевой пластмассовой зажигалки. – Курить будете?

– Нет, спасибо, – покачал я головой. Как пишет “Брутас” 32, для современного горожанина курить – уже не стильно. Но эти двое плевали на стиль и дымили с явным удовольствием. Рыбак курил “Сэвэн старз”, Гимназист – короткий “Хоуп”. Оба явно приближались к категории chain smokers 33. “Брутаса” и в руках никогда не держали. Совершенно немодные ребята.

– Мы подождем пять минут, – произнес Гимназист, как и прежде, плоским, без всякого выражения голосом. – А вы за это время постарайтесь припомнить. Где были и чем занимались вчера вечером…

– Ну, я же говорю, это интель! – повернулся вдруг Рыбак к Гимназисту. – Я проверял – у него и раньше приводы были. И пальчики сняты, и отдельный файл заведен. Участие в студенческих беспорядках. Дезорганизация работы административных учреждений. Дело передано в суд… Да он на таких беседах уже собаку съел! Железная выдержка. Полицию, само собой, ненавидит. Уголовный кодекс наизусть вызубрил. Как и свои конституционные права. Вот увидишь, еще немного – и завопит “позовите адвоката”.

– Но он же сам согласился прийти. Да и спрашиваем мы совсем простые вещи! – отозвался Гимназист, якобы удивившись. – И арестом ему никто не угрожал… Что-то я не пойму. Зачем ему звать адвоката? Мне кажется, ты усложняешь. Не ищи мышей там, где их нет.

– А мне кажется, этот парень просто ненавидит полицейских. И все, что с полицией связано, на дух не переносит. Физиологически. От патрульных машин до постовых на дороге. И потому он скорее сдохнет, чем согласится хоть чем-нибудь помочь.

– Брось ты, все будет в порядке! Скорее ответит – скорее домой пойдет. Человек он трезвомыслящий, почему бы не ответить? Да и потом, станет адвокат тащиться сюда только из-за того, что у его клиента поинтересовались, чем он вчера занимался! Адвокаты ведь тоже люди занятые. Если он интель, то уж это наверняка понимает!

– Ну, что ж, – сказал Рыбак. – Если и правда понимает – тогда сбережет время и себе, и нам. Мы здесь тоже люди занятые. Да и у него, я думаю, найдутся дела поважней. А будет резину тянуть – только сам устанет. Оч-чень сильно устанет…

Два комика разыгрывали всю эту мизансцену, пока отведенные пять минут не прошли.

– Ну, что? – сказал наконец Рыбак. – Как вы там? Что-нибудь вспомнили?

Я ничего не вспомнил – да и не особо хотелось. Чуть позже само вспомнится как-нибудь. Но сейчас – бесполезно. Проклятая дыра в памяти не зарастала, хоть провались.

– Сначала вы мне объясните, в чем дело, – сказал я. – Я не могу говорить, не зная, в чем дело. И не хочу на себя наговаривать, не зная, в чем дело. Элементарные приличия требуют, чтобы сначала человеку объяснили, в чем дело, а потом уже спрашивали. Ваше поведение в высшей степени неприлично.

– Он не хочет на себя наговаривать… – повторил за мной Гимназист так, будто разбирал текст какого-нибудь романа. – Наше поведение в высшей степени неприлично…

– Что я говорил? Чистый интель! – сказал Рыбак. – Все воспринимает через задницу. Полицию ненавидит. А о том, что на свете творится, узнает из рубрики “Мир” в газете “Асахи”.

– Газет я не покупаю. И рубрики “Мир” не читаю, – возразил я. – И пока мне не объяснят, за каким дьяволом меня сюда притащили, я ничего не скажу. Собираетесь дальше хамить – хамите сколько влезет. Мне торопиться некуда. У меня свободного времени – завались.

Сыщики молча переглянулись.

– Значит, если мы объясним, в чем дело, вы будете отвечать? – спросил Рыбак.

– Не исключено, – ответил я.

– А у него занятное чувство юмора, – произнес Гимназист, сложив руки на груди и глядя куда-то вверх. – “Не исключено!”..

Рыбак погладил пальцем шрам на переносице. Судя по всему, то был шрам от ножа – глубокий, со рваными краями.

– Слушай меня внимательно, – произнес Рыбак. – Времени у нас в обрез. Лясы точить некогда, скорей бы с этой бодягой покончить. Или ты думаешь, мы от этого удовольствие получаем? Да нам бы к шести свернуть все дела – и ужинать дома с семьей, как нормальные люди! Ненавидеть тебя нам не за что. Зуб на тебя мы не точим. Расскажи, что делал вчера вечером – и больше мы от тебя ничего не потребуем. Если человеку нечего стыдиться, рассказать такое – проще простого, не так ли? Или ты все-таки что-то скрываешь, и потому молчишь?