Харуки Мураками - Дэнс, дэнс, дэнс

Амэ задумалась.

– Вы говорите, что хотели бы с ней подружиться, – продолжал я. – Прекрасно, что тут скажешь. Вот только – позвольте уж! – вы ей прежде всего мать, а потом все остальное. Так получилось – нравится это вам или нет. Ей всего тринадцать. И больше всего на свете ей нужна самая обычная мама. Та, кто в любую ночь, когда темно и страшно, обнимет, не требуя ничего взамен. Вы, конечно, меня извините – я совершенно чужой вам человек и, возможно, чего-то не понимаю. Но этой девочке сейчас нужны не взаимные попытки с кем-нибудь сблизиться. Ей нужен мир, который бы принял ее всю целиком и без всяких условий. Вот с чем вы должны разобраться в первую очередь.

– Вам этого не понять, – сказала Амэ.

– Да, совершенно верно. Мне этого не понять, – согласился я. – Только имейте в виду: это – ребенок, и этого ребенка сильно обидели. Его нужно защитить и утешить. Это требует времени и усилий – но кто-нибудь должен сделать это непременно. Это называется “ответственность”. Вы меня понимаете?

Но она, конечно, не понимала.

– Но я же не прошу вас привозить ее сюда каждый день! – сказала она. – Когда она сама не будет возражать – тогда и привозите. А я, со своей стороны, буду ей позванивать время от времени... Поймите, я очень не хочу ее потерять. Если у нас с ней и дальше будет так, как было до сих пор, она вырастет и совсем от меня отдалится. А я хочу, чтобы между нами сохранялась психологическая связь. Духовные узы... Возможно, я не лучшая мать. Но если б вы знали, сколько мне пришлось тащить на себе – помимо материнства! Я ничего не могла изменить. И как раз это моя дочь понимает очень хорошо. Вот почему я хочу построить с ней отношения выше, чем просто “мать и дочь”. “Кровные друзья” – вот как я бы это назвала...

Я глубоко вздохнул. И покачал головой. Хотя тут качай, не качай – уже ни черта не изменишь.

На обратном пути мы молча слушали музыку. Лишь я иногда насвистывал очередную мелодию, но, если не считать моих посвистов, мы оба долго не издавали ни звука. Юки, отвернувшись, глядела в окно, да и мне говорить было особенно нечего. Минут пятнадцать я просто гнал машину по шоссе. До тех пор, пока меня не настигло предчувствие. Мгновенное и резкое, как пуля, беззвучно впившаяся в затылок. Словно кто-то написал у меня в мозгу маленькими буквами: “Лучше останови машину” .

Повинуясь, я свернул на ближайшую стоянку возле какого-то пляжа, остановил машину и спросил Юки, как она себя чувствует. На все мои вопросы – “Как ты? В порядке? Пить не хочешь?” – она отвечала молчанием, но в этом молчании явно скрывался какой-то намек. И потому я решил больше не спрашивать, а догадаться, на что же она намекает. С возрастом вообще лучше понимаешь скрытые механизмы намеков. И терпеливо ждешь, пока намеки не превратятся в реальность. Примерно как дожидаешься, когда просохнет выкрашенная стена.

В тени кокосовых пальм мимо прошли две девчонки, рука об руку, в одинаковых черных бикини. Ступая, как кошки, разгуливающие по забору. Шагали они босиком, а их бикини напоминали какие-то хитрые конструкции из крошечных носовых платков. Казалось, подуй посильнее ветер – и всё разлетится в разные стороны. Распространяя вокруг себя странную, почти осязаемую ирреальность – словно в заторможенном сне – они медленно прошли перед нами справа налево и исчезли.

Брюс Спрингстин запел “Hungry Heart” 59. Отличная песня. Этот мир еще не совсем сошел на дерьмо. Вот и ди-джей сказал – “классная вещь”... Покусывая ногти, я глядел в пространство перед собой. Там по-прежнему висело в небе судьбоносное облако в форме черепа. “Гавайи”, – подумал я. Все равно что край света. Мамаша хочет подружиться с собственной дочкой. А дочка не хочет никакой дружбы, ей нужна просто мать. Нестыковка. Некуда деться. У мамаши бойфренд. Бездомный однорукий поэт. И у папаши тоже бойфренд. Голубой секретарь по кличке Пятница. Совершенно некуда деться.

Прошло минут десять – и Юки расплакалась у меня на плече. Сначала совсем тихонько, а потом в голос. Она плакала, сложив на коленях руки, уткнувшись носом в мое плечо. Ну еще бы , подумал я. Я бы тоже плакал на твоем месте. Еще бы . Отлично тебя понимаю.

Я обнял ее за плечи и дал наплакаться вволю. Постепенно рукав моей рубашки вымок насквозь. Она плакала очень долго. Ее рыдания сотрясали мое плечо. Я молчал и лишь обнимал ее покрепче.

Два полисмена в черных очках пересекли стоянку, поблескивая кольтами на боках. Немецкая овчарка с высунутым от жары языком повертелась перед глазами, изучая окрестности, и куда-то исчезла. Пальмы все качали на ветру широкими листьями. Рядом остановился небольшой пикап, из него вылезли широкоплечие самоанцы со смуглыми красавицами и побрели на пляж. “Джей Гайл'з Бэнд” затянули по радио старую добрую “Dance Paradise”.

Наконец она выплакала все слезы и, похоже, чуть-чуть успокоилась.

– Эй. Не зови меня больше принцессой. Ладно? – проговорила Юки, не отнрывая носа от моего плеча.

– А разве я звал?

– Звал.

– Не помню такого.

– Когда мы из Цудзидо вернулись. Тогда, вечером, – сказала она. – В общем, больше не называй меня так, о'кей?

– Не буду, – сказал я. – Клянусь. Именем Боя Джорджа и честью “Дюран Дюрана”. Больше никогда.

– Меня так мама всегда называла. Принцессой.

– Больше не буду, – повторил я.

– Она всегда, всегда меня обижает. Только не понимает этого. Совсем. И все равно меня любит. Правда же?

– Сто процентов.

– Что же мне делать?

– Остается только вырасти.

– Но я не хочу!

– Придется, – сказал я. – Все когда-нибудь вырастают – даже те, кто не хочет. И потом – со всеми своими обидами и проблемами – когда-нибудь умирают. Так было с давних времен, и так будет всегда. Не ты одна страдаешь от непонимания.

Она подняла заплаканное лицо и посмотрела на меня в упор.

– Эй. Ты совсем не умеешь пожалеть человека?

– Я пытаюсь, – ответил я.

– Но у тебя отвратительно получается...

Она скинула мою руку с плеча, достала из сумки бумажную салфетку и высморкалась.

– Ну, что!.. – сказал я громким, реалистичным голосом. И тронул машину с места. – Давай-ка поедем домой, искупаемся. А потом я приготовлю что-нибудь вкусненькое – и мы с тобой поужинаем. Уютно и вкусно. Как старые добрые друзья...

Мы проторчали в воде целый час. Плавала Юки отлично. Заплывала подальше в море, ныряла вниз головой и болтала ногами в воздухе. Накупавшись, мы приняли душ, сходили в супермаркет, купили мяса для стейков и овощей. Я пожарил нежнейшее мясо с луком и соевым соуом, приготовил овощной салат. Соорудил суп мисо, зарядил его зеленым луком и соевым творогом. Ужин вышел очень душевным. Я открыл калифонийское вино, и Юки тоже выпила полбокала.