Magenta - Фанфик Гарри Поттер и Тайный грех

Северус застонал сквозь стиснутые зубы.

— Умоляю, — выдохнул он.

Гарри сделал вид, что не расслышал, и продолжал увлеченно гладить и расправлять язычком нежные лепестки Вьюнка, попеременно ввинчиваясь внутрь.

— Не могу—не могу—не могу! — вдруг взвыл Северус.

Гарри задохнулся от восторга — он не ожидал обнаружить серьезную брешь в стене самообладания бесценного друга.

— Тебе больно будет, — он пробрался внутрь пальцем, лаская его так, как делал с ним Северус.

— Нет! Да! Давай! А-а!

Гарри потрясенно открыл рот. Северус не только не контролировал происходящее, а, казалось, обезумел. Дрожа от возбуждения, без единой мысли в голове, Гарри залил гелем и себя, и постель, и пристроился между раскрытых бедер возлюбленного друга, вцепившись в его ногу. Он обхватил свой член, прижал к упруго раскрывающемуся кольцу мышц и застонал, медленно погружаясь в горячую нежную плоть. Северус стиснул его бедра и буквально потащил на себя, сладострастно и жадно толкаясь навстречу, пока не поглотил полностью. По его телу прошла судорога, губы открылись в беззвучном стоне.

— Не больно? — всхлипнул Гарри, едва живой от фантастических ощущений: его член познал блаженство седьмого неба, стиснутый в горячих и нежных объятьях.

— Да… нет… О, да, да, — похоже, дорогой друг уже плохо понимал, что говорит.

По его лицу разлился румянец, пылающие безумием черные глаза расширились от возбуждения.

— Ты… создан для меня, о-о! — только и смог сказать он.

— Северус, Северус, Северус!.. — Гарри двигался внутри, распаляясь с каждым толчком. — Боже! — взвизгнул он, внезапно осознав, что скользит членом по упругому бугорку «второго сердца».

Друг хватал воздух открытым ртом. На мгновение Гарри испугался, что тот сейчас потеряет сознание.

Двигаться медленно и плавно, как это делал с ним впервые Северус, не удавалось. Похоже, дорогой друг этого и не хотел — их движения ускорились, разгоряченные тела сталкивались все яростней. Гарри впился зубами в здоровую ногу драгоценного друга, которую тот закинул ему на плечо, и бесстыдно завывал, охваченный безумием. Сознание мутилось с каждым толчком, и он уже не понимал, где кончается его тело, где начинается тело Северуса: они вновь стали одним существом, рычащим от страсти. Горячий, каменно-твердый член друга, скользящий в судорожно сжатом кулаке Гарри, уже не принадлежал Северусу, эта была его, Гарри, часть тела, уже пульсирующая в пальцах, он знал, что сейчас, сейчас…

На животе Северуса от напряжения проступили вены, он выгнулся, запрокинув голову, и вонзился ногтями в постель. Лицо исказил страстный оскал, и до слуха Гарри донеслось самое настоящее рычанье. Руку Гарри залило горячими ручейками. Густые блестящие брызги разлетелись по животу и груди возлюбленного друга.

Это было больше, чем Гарри в силах был вынести и душой и телом. Одним скользящим ударом войдя в жаркую пульсирующую глубину, он закричал, хрипло и дико, отдавая с каждым выплеском всю любовь и благодарность бесконечно счастливого сердца.

— Люблю! Люблю тебя!

Его ноги подогнулись, и, не выходя из гостеприимных объятий Полевого Вьюнка, он рухнул на грудь бесценного друга, забыв о ребрах, и лежал, блаженно распластавшись, разгоряченный и взмокший от пота, чувствуя почти синхронный стук их сердец. Северус хрипло дышал, не способный произнести ни слова, и только гладил дрожащими руками его мокрую спину.

— Ты не представляешь, что мне подарил, — сказал Гарри, наконец.

— Себя, — прошептал Северус.

* * *

В дверь вновь стучали — громко и властно.

«Полиция», — похолодел Гарри.

— Кого еще дьявол несет? — лениво спросил Северус. — Поздновато для визитов.

— Лежи, я открою!

Гарри завернулся в его халат, и, путаясь в длинных полах, бросился к двери, приготовившись увидеть перед носом черную форму офицера полиции.

В свете висящего над крыльцом фонаря красиво серебрилась борода Альбуса Дамблдора.

— Добрый вечер, сэр, — на лице юноши отразилось такое счастливое облегчение, что пастор невольно улыбнулся в ответ. Взгляд Гарри упал на саквояж в его руке. — Вас выписали?

— Добрый вечер, — отозвался Дамблдор. — Да, я уже на свободе. Прости, что без приглашения, мой мальчик. Мы можем поговорить и здесь.

— Нет-нет, что вы, проходите, — сказал Гарри, пропуская гостя в холл. — Сюда, сэр, — он увлек его в столовую, сообразив, что пастору Альбусу не стоит лицезреть Северуса, вальяжно разлегшегося на диванных подушках в гостиной и возомнившего, что повязка на ребрах и лангета на лодыжке вполне заменяют одежду.

— Располагайтесь, сэр. Северус… профессор Снейп м-м… отдыхает, но, если хотите, я его позову и…

— Не стоит, — благодушно отозвался Дамблдор, погружаясь в кресло и оглядывая цепким взглядом столовую. — Мы с ним наобщались в клинике так, что сами не рады.

Он пристроил возле кресла объемистый кожаный саквояж.

— Чай? Есть и торт, и пирог, и… Сейчас я что-нибудь…

— Не суетись, мой мальчик, я на минутку. Хорошо, чай, так и быть.

Гарри частенько давился чаями в доме пастора и не предполагал, что когда-нибудь отплатит своему бывшему учителю тем же. Он налил ему большую чашку ароматного «Эрл грея» и завалил поднос любимыми пасторскими цукатами.

— Это чересчур, Гарри, — проворчал Дамблдор. — Я в самом деле ненадолго. Приехал забрать свои вещи у Долорес.

— Забрать? Вы разве не переедете сюда жить? — Гарри уже привык к мысли, что пастор будет обретаться по соседству, пока они не переберутся в Ричмонд.

Дамблдор отхлебнул чай и поморщился — то ли чай был горяч, то ли вопрос Гарри нехорош.

— Мы расстаемся с Долорес. Не делай вид, что не знаешь об этом. Тем более, что твой разлюбезный доктор приложил к этому руку. Но… по большому счету, я на него не в обиде. Господь воздает и карает руками людей, грех сетовать, — хмуро сказал он.

Спорить с пастором не хотелось, и Гарри только вздохнул.

— Я пришел сказать тебе кое-что, мой мальчик, — продолжил Дамблдор. — Ты же знаешь, я всегда желал тебе добра.

«Старый анекдот», — мысленно скривился Гарри.

— Я знаю, сэр, — вежливо сказал он вслух. — Попробуйте цукаты, почти такие, как вы любите.

— Мы не слишком хорошо расстались с тобой в прошлый раз, — пастор охотно приобщился к цукатам. — Мне это не давало покоя… Господь ожидает от меня, чтобы я раздал долги, ведь Он зачем-то позволил этому докторишке… ладно, профессору Снейпу, сохранить мне жизнь. Я верую, что у Господа всё не случайно. У меня было много времени… там, в палате… подумать, правильно ли я жил и каким путем шел…

Дамблдор вдруг задумчиво умолк. На губе старика налипли сахарные крошки, и в голове у Гарри не было никаких умных мыслей, кроме желания предложить гостю утереться салфеткой, допить свой чай и идти восвояси.