Rominiys - Кошкин домик

Я не смотрю на него. Мистер Фоук не любит, когда люди смотрят ему в глаза. Это вызывает у него ненужные мысли и желание отвести взгляд сторону, вместе с телом: куда-то ближе к двери. Кушетка неудобная. За три года она могла бы стать чуточку мягче. Тут неудобно, как всегда, в прочем, тут всегда неудобно, когда на меня смотрят, а я не могу поднять взгляд с пола. Или с потолка. Или со стены, но уже не поднять или опустить, а перевести чуть правее, или левее — тут как повезёт.

— Вы сегодня в другой майке? — наша беседа начинается традиционно. Глупый вопрос от доктора ничего не несёт ни для меня, ни для него. Возможно, это только я так полагал.

Майка другая... разве? Не думал, что майка может стать другой, если её не снимать и не стирать неделю. Может быть, он про цвет? Да, немного темнее, но рисунок остался прежним. Так, какие вопросы?

Я мельком проскальзываю взглядом по ткани, что чуть ниже шеи, и понимаю — она та же самая, что и вчера, и позавчера, и неделю назад. Сложно быть модным, когда у тебя три серых одинаковых майки. Спереди у нее серые круги на сером фоне, а сзади точно такие же квадраты на том же самом фоне, только без углов. Что спереди, что сзади, она одинаково однотонная. Где тут «другая»?

— Обычная, — говорю я и махаю рукой в воздухе. Вижу всё немного нечетко, и кисть расплывается где-то вдалеке. Без очков — так сложно. Без денег так грустно. Без смысла... просто без смысла. Может быть, он скажет, что я и дышу как-то по-новому? Или лежу несколько необычно, или же мочки моих ушей сегодня совсем не те, что были вчера? Сегодня они дерзкие. Да! Точно! Как я сразу не понял. Дерзкие мочки. Из-за них моя майка такая серая и несколько другая. А мутный человек с длинным карандашом в руке так глупо открывает рот, заглатывая белый воздух. Мне сегодня дурно.

Мистер Фоук курит. Дымит, как небольшой паровоз времён того коллекционного мушкета, что сыграл в жизни доктора немаловажную роль. От такого закуришь.

Половина пачки на одно клиента. Это константа. Ни сигареты больше, ни сигареты меньше. Вот это я понимаю — равенство. Перед табаком все равны, и рак легких от пассивного курения ждёт нас с одинаковой вероятностью. Его же лёгкие вполне себе здоровы и нисколько не беспокоятся о своих более молодых собратьях. Одним лёгким не понять другие.

«Я не разбираюсь в сигаретах. Я не разбираюсь в людях, которые их покупают. Я не разбираюсь в табачном бизнесе. Я не могу разобраться даже в себе. Может мне закурить?»

Мысль показалась глупой, но чертовски логичной.

— Вы считаете вашу жизнь обычной? — голос в дыму слегка оживился, тем самым дав сигнал о начале сеанса. Мистер Фоук считал заурядной только свою жизнь, а чужие рассматривал с точки зрения сводок из криминальной хроники. Не убил, значит, украл. Не украл, значит, избил. Не избил, значит, избили и всё в том же духе.

Я задумался.

«Моя жизнь обычная?»

«Не припомню обычности в моей жизни».

«Снейпу этот вопрос показался бы верхом глупости, потому как ответ на него он знал ещё до моего рождения».

— Я считаю свою жизнь, не страннее жизни любого другого мальчика, — прожившего семь лет в чулане под лестницей. — Вполне обычная жизнь, — наполненная магией и прочей чертовщиной.

Мистер Фоук морщится. Или, быть может, зевает. Без очков я вижу очертания предметов и цветную муть перед собой. Если это потолок — муть белая.

— На вас приходит много жалоб от соседей. Думаете, это хорошо? — не уловил сути претензии. Кому должно быть хорошо? Кому-то другому? Почему не мне? И что это за жалобы такие? Не слышал ни одной.

— Думаю, жаловаться — это не хорошо. Я никогда не жалуюсь, и у меня всё в порядке, — Ворочаюсь на кушетке и чешу пятку о край. Странно, но в дырявом носке пятка чешется гораздо реже, чем в целом. Может сделать дыру во втором? И вентиляция, и симметрично.

В комнате с единственным окном, шесть на четыре метра по полу и три в высоту по стене, мне нужно за два часа в день, два дня в неделю, восемь дней в месяц, девяносто шесть дней в год изливать душу психологу. На деле выходит много меньше. Двадцать четыре дня за три месяца, а это сорок восемь часов или два полных дня. За пару дней я, вполне, смогу разложить свою жизнь на составляющие и рассказать всё психологу. Зачем так растягивать разговор ни о чём?

— Вы не жалуетесь, даже если у вас проблемы?

«Обычно жаловаться некому».

— У обычного мальчика и проблемы обычные, тут не о чем беспокоиться.

«Уничтожить мировое зло, свести прыщи, понять философию жизненного пути Филча».

Дым начал рассеиваться, и мистер Фоук потянулся за следующей сигаретой. Его манера курить может вывести из себя кого угодно, ведь каждая последующая выкуренная палочка с никотином дополняет облако дыма предыдущей. Вдох-выдох. На кашель уже не обращаю внимания.

— Раз вы так говорите, то ладно, но если что-то беспокоит, любая мелочь. Говорите, не стесняйтесь. Я для этого тут и нахожусь, — доктор больше не обращает на меня внимания. Роется в своих бумажках и стряхивает пепел в пластиковый стаканчик. Очень профессионально.

Смотрю в потолок — вижу длинную трещину. Смотрю на трещину — вижу одинокий волос, отделившийся от своих собратьев в чёлке. Дергаю волос — трещина на потолке пропадает.

— Помните, я рассказывал вам о своих снах? — мистер Фоук вздрагивает, когда сигарета касается кожи на его запястье. Неужели я так неожиданно об этом спросил? Вроде, нет. В голове этот вопрос крутился уже несколько минут. У него было время подготовиться.

— Да. Кто был на этот раз? Мистер Воланд или мистер Мортимер? — я улыбнулся уголками губ.

Мистер Фоук выпил воды из графина и приготовился слушать.

— Оба. В этот раз мистер Воланд мучил кошку, а мистер Мортимер смотрел.

— И как же он её мучил?

Первоначальный интерес доктора сошёл на нет. И вот, он вновь перешёл на свой обычный, скучающий тон. Сон, что был в прошлый раз, понравился ему больше. Опоссум на раскалённой сковороде — это бодрит.

— Привязал за передние лапы к стене и кидался в неё камнями, — проводить аналоги с реальными снами не так уж и сложно. Заменяешь живого человека животным, а ступефаи камнями — и всех делов. Под конец упоминаешь, что цвет большого камня зелёный, и мистер Воланд размозжил им голову кошке. Ждём реакции.

«Мальчик, во снах которого убивают животных, лучше мальчика, в голове которого убивают людей».

Для общества, по крайней мере.

— И кем вы были на этот раз? Наблюдатель или убийца?

— Наблюдатель.

— Как всегда. В прочем, это даже хорошо, с одной стороны. А вам никогда не хотелось стать мистером Воландом?

— Мучить и убивать кошек? — я хмыкнул и слегка прищурился, стараясь угадать выражение лица мистера Фоука, но из-за дыма ничего не увидел.