Карсон Маккалерс - Сердце – одинокий охотник

А пьяный стоял как ни в чем не бывало.

– Разве вы не знаете, что черномазых нельзя водить туда, где пьют белые? – спросил один из посетителей.

Биф наблюдал за этой сценой издали. Блаунт очень разозлился; теперь было видно, как он пьян.

– Я сам наполовину черномазый, – огрызнулся он.

Биф насторожился; в зале стало тихо. Из-за его широких ноздрей и глаз навыкате словам Блаунта можно было и поверить.

– Во мне есть и черномазый, и макаронник, и китаеза, и полячишко. Всего понемногу.

В ответ послышался смех.

– Я и голландец, и турок, и японец, и американец. – Он выписывал кренделя вокруг столика, где немой пил кофе. Говорил он громко, надтреснутым голосом. – Я из тех, кто все видит. Я – чужак в чужой стране.

– А ну-ка потише, – сказал ему Биф.

Блаунт не обращал внимания ни на кого, кроме немого… Они не сводили друг с друга глаз. Взгляд у немого был холодный и ласковый, как у кошки, и казалось, что он слушает всем своим телом. Пьяный все больше входил в раж.

– Ты один в этом городе меня понимаешь, – говорил Блаунт. – Вот уже два дня я с тобой мысленно разговариваю, ведь только ты понимаешь, что у меня на уме.

В одной из кабинок засмеялись над тем, что пьяный по неведению выбрал себе в собеседники глухонемого. Биф то и дело кидал на них двоих пронзительные взгляды и внимательно прислушивался.

Блаунт присел к столику и наклонился к Сингеру.

– На свете есть те, кто видит, и те, кто не видит. И на десять тысяч слепых есть только один зрячий. Это чудо из чудес, что миллионы людей, так много видя, не видят главного. Как в пятнадцатом веке, когда все верили, что земля плоская, и только Колумб да еще несколько ребят знали истину. Но разница вот в чем: тогда нужен был талант, чтобы догадаться, что земля круглая. А эта истина так очевидна, что просто диву даешься, почему люди только ее не видят. Понял?

Биф облокотился на стойку и с любопытством спросил Блаунта:

– Чего не видят?

– Ты его не слушай, – сказал Блаунт. – Черт с ним, с этим косолапым, волосатым, въедливым ублюдком. Потому что, когда встречаемся мы, те, кто видит, – это праздник. Но этого почти никогда не бывает. А если и встречаемся, то иногда и не догадываемся, что другой тоже видит. Вот в чем беда. Со мной так бывало не раз. А ведь нас, сам понимаешь, так мало…

– Масонов? – спросил Биф.

– Ну ты, заткнись! Не то руки-ноги повырываю! – заорал Блаунт. Он пригнулся к немому и понизил голос до пьяного шепота: – Почему же это так? Почему на земле это чудо невежества продолжается? А вот почему. Заговор. Огромный подрывной заговор. Мракобесие.

В кабинке все еще смеялись над пьяным, который пытается вести разговор с немым. Только Биф не смеялся. Ему надо было удостовериться, что немой понимает то, что ему говорят. Тот часто кивал, и лицо его выражало раздумье. Он просто туго воспринимает чужие слова, только и всего. Блаунт продолжал разглагольствовать насчет слепых и зрячих. Отпускал какие-то шуточки. Немой улыбался не сразу, а через несколько секунд после того, как было сказано что-нибудь смешное, и потом, когда разговор снова принимал мрачный оборот, улыбка чересчур долго не сходила с его лица. В этом немом было что-то прямо сверхъестественное. Он приковывал к себе взгляд даже раньше, чем люди осознавали, что он не такой, как все. Глаза его смотрели так, будто он слышит то, чего другие никогда не слышат, и знает многое, о чем никто даже не подозревает. Он был не похож на обычных людей.

Джейк Блаунт навалился на столик, и слова у него полились, словно внутри прорвало плотину. Биф его уже не понимал. Язык у Блаунта заплетался от выпитого, и говорил он с таким азартом, что звуки сливались в какое-то месиво. Биф спрашивал себя, куда он пойдет, когда Алиса его выгонит. А утром она его выгонит, это уж точно.

Биф устало зевнул, похлопав по раскрытому рту пальцами: у него свело челюсть. Время уже подходило к трем, к самому мертвому часу суток.

Немой был терпелив. Он слушал Блаунта уже около часа. Но теперь и он стал поглядывать на стенные часы. Блаунт этого не замечал и продолжал говорить без умолку. Наконец он сделал паузу, чтобы свернуть себе сигарету, и тогда немой кивком показал на часы, улыбнулся своей еле приметной улыбкой и встал из-за стола. Руки его, как всегда, были засунуты в карманы. Он быстро вышел из ресторана.

Блаунт был так пьян, что не сразу это заметил. До него не дошло даже то, что немой ему не отвечает. Он озирался по сторонам; рот у него был открыт, глаза бессмысленно выпучены. На лбу вздулась вена, он сердито заколотил кулаками по столу. Да, так дальше продолжаться не может.

– Подите-ка сюда, – добродушно позвал Биф. – Ваш приятель ушел.

Но Блаунт все еще разыскивал взглядом Сингера. За все время он еще ни разу не был так мертвецки пьян. Вид его не предвещал ничего доброго.

– У меня тут для вас кое-что есть, и я хотел бы с вами поговорить, – улещивал его Биф.

Блаунт кое-как поднялся из-за столика и широким шагом, враскачку вышел на улицу.

Биф прислонился к стене. Туда-сюда, туда-сюда… В конце концов, какое ему дело? В ресторане было очень пусто и тихо. Минуты тянулись медленно. Он устало уронил голову на грудь. В зале постепенно воцарился покой. Стойка, лица, кабинки и столики, радио в углу, жужжащие вентиляторы на потолке – все это словно замерло и становилось призрачным, неподвижным.

Он, вероятно, задремал. Кто-то тряс его за локоть. Наконец он очнулся и поднял голову – чего от него хотят? Перед ним в колпаке и длинном белом переднике стоял негр Вилли, он работал у него на кухне. Негр заикался от волнения и с трудом выговаривал Слова:

– А он как стал б-б-б-бить кулаком по к-к-кирпичной стене…

– Ты о ком?

– Да там, в переулочке… через д-д-два дома от нас…

Биф выпрямился и поправил галстук.

– Что?

– Они собираются сюда его нести, вот-вот ввалятся…

– Вилли, – терпеливо сказал Биф, – начни с самого начала и объясни толком, в чем дело.

– Да этот белый коротышка, с ус-с-сами…

– Ну да, мистер Блаунт.

– Я и не видел, с чего поднялся крик-шум. Стою у черного хода и слышу, там какая-то свалка. Похоже, в переулке большая драка идет. Я п-п-п-побежал поглядеть. Вижу, этот белый вконец спятил, рассвирепел, как кабан. Бодает кирпичную стену, молотит по ней кулаками. Ругается. Сроду не видел, чтобы белый так дрался. И с кем? Со стенкой. Да ведь мог запросто себе расшибить башку. Но тут на шум подошли еще двое белых. Стали и смотрят…

– Ну, а потом?

– Да… и потом этот немой джентльмен… ну, он еще держит руки в карманах… тут вот сидит…

– Мистер Сингер?

– Он тоже подошел и встал рядом – поглядеть, в чем дело. А мистер Б-б-блаунт увидел его да опять как закричит, как заговорит! И вдруг ни с того ни с сего хлоп на землю. Может, и вправду раскроил себе голову. Подошел п-п-полицейский, а кто-то ему возьми да скажи, что мистер Блаунт проживает здесь…