Кассандра-сан - Изменить неизменное

Краем сознания я уловила какой-то непонятный звук, бьющий по ушам даже через наушники. Фыркнув и недовольно нахмурившись, я посмотрела влево и… окаменела. На меня неслась небольшая толстая машина цвета шагающих светофорных человечков, истошно вереща своими тормозами и оставляя за собой чёрные следы от колёс. Недовольное выражение лица мигом превратилось в гримасу ужаса, как, впрочем, и лицо водителя. Но сделать я почему-то ничего не могла: тело будто закаменело и не хотело слушаться. Чёртов страх! Ну почему я такая трусиха?

Где-то закричали люди, потом их крик подхватили другие. Я тоже закричала, действуя, словно зеркало орущего водителя, но почти сразу же захлебнулась криком, тогда ещё от ужаса.

Почувствовав на себе всю прелесть удара о машину, я подавилась воздухом, ощутив, как грудь нещадно сдавило. Вздохнуть было невозможно. Да и при этом было ещё такое ужасное чувство… Я попыталась сплюнуть, чтобы избавиться от вязкого привкуса крови во рту, но стало только хуже. Из-за чего это я так? В лёгких капилляры полопались, что ли?.. Впрочем, я никогда не была сильна в строении человеческого тела…

Попробовав хоть как-то двинуться, я тут же об этом пожалела. Боль. Огромная, всепоглощающая боль, которая даже затмила крики людей. Оказывается, тогда ещё мне хорошо было, всего-то безобидное спёртое дыхание и кровь. Всего лишь!.. Зато теперь я могла дышать. И я закричала, сама пугаясь своего отчаянного, страшного крика. Этот крик был тихим, но мне-то его было отлично слышно, даже несмотря на биение сотен, нет, тысяч барабанов в ушах.

Сейчас главное — перетерпеть, главное — выжить… главное — перетерпеть, главное — выжить...

Мысли стали какими-то вязкими, и даже боль отошла на второй план. Я будто в замедленной съёмке наблюдала, как мои любимые очки, упав из-за переломанной дужки, разбились. Вообще, дужка сломалась ещё при ударе, но очки как-то держались. Плеер выжил, но что с ним, я понять не могла: тело опять не слушалось. Мир сразу стал расплывчатым, а к плохому зрению добавились ещё и слёзы. Неужели я всё-таки умру? Мне же ещё жить и жить… а всё из-за моей любимой музыки.

Хорошая точка в моей истории… или всё же не точка? Мои глаза разглядели белые размытые фигуры, но зрение с каждой секундой всё больше подводило.

Главное — перетерпеть, главное — выжить…

*"Ведьма и осёл" группы "Король и Шут".

«Всё, что посылает нам судьба, мы оцениваем в зависимости от расположения духа».

Ф. Ларошфуко

И вдруг я неожиданно осознала себя лежащей. Лежащей на кровати без капельниц, всякой хрени и прочей аппаратуры. Да, хрень — это тоже аппаратура... Осознала себя просто лежащей под тонким одеялом и, видимо, до этого момента мирно спящей, только область пониже груди странно побаливала, но я не обратила на это внимания. А сейчас я… просто проснулась? Слишком много «просто», но в душе уже начала подниматься надежда. И не было никакого столкновения с машиной? Но… как-то странно, не помню, чтобы мне снились такие реалистичные сны. Я вообще снов не запоминаю, и это меня очень печалит.

Я находилась в какой-то хорошо освещённой комнате, которая, что самое главное, была обставлена в японском стиле! Как? Как я могла оказаться тут, да ещё и… на лицо, перегораживая обзор, упала какая-то непослушная прядь. Я машинально убрала её, внутренне отметив, что волосы у меня теперь короткие. Хотя, стоп. Заторможенное моргание, и вдруг до меня доходит весь ужас ситуации. Короткие волосы?!

Я, невзирая на давящую слабость, вскочила с невысокой кровати и судорожно стала шарить глазами по комнате, стараясь найти зеркало. И — о, Боже! — нашла. Быстро подойдя к огромному и, на мой взгляд, жутко дорогому зеркалу, я жадно всмотрелась в своё отражение… и почти сразу, широко распахнув глаза, отскочила. На меня смотрела кто угодно, но точно не я. Слишком разительны были отличия.

Раньше у меня были длинные каштановые волосы с волнистыми кончиками, которые постоянно секлись, сейчас же — почти как у мальчишек: короткие и чёрные с — тут я резко вдохнула такой нужный сейчас воздух — синеватым отливом и безукоризненно прямые, немного неухоженные. У девочки, что смотрела на меня из зеркала, были большие светло-сиреневые глаза, я же имела тусклые, слякотно-серые. И, в конце-концов, из зеркала на меня смотрела не девушка, коей я являлась, а какая-то малявка лет девяти. По оголённым рукам угадывалось истощение. На себе я такого никогда не испытывала, но навещала в больнице одну свою знакомую, которая чем-то долго и сильно болела. У неё была тогда такая же бледная кожа, такое же лицо с сильно выделявшимися скулами и такая же болезненная худоба, как у этой малявки. Приглядевшись, я поняла, что в панику впадать рано — девочка, видимо, была маленькая, а я сравниваю её с более взрослой подругой, тем более что эта светлоглазка явно и сама по себе худенькая — стоит только посмотреть на пальцы.

Так, почему это указательные пальцы сталкиваются друг с другом?

Тыц! Разрозненные кусочки картинки сложились в одно целое, и я еле удержала себя, чтобы не захохотать, впадая в истерику. Светло-сиреневые глаза, странные волосы с короткой причёской и, наконец, этот запоминающийся жест. Я на внезапно ставших ватными ногах кое-как доплелась до кровати, ещё сильнее почувствовав ту слабость, что почти не заметила, вскочив с кровати. На температуру, кстати, похоже.

Но как, скажите мне, как я могла оказаться в тушке Хьюга Хинаты, одной из героинь манги-аниме Наруто?

Хотя… не тот вопрос. Почему я не в своём теле? Неужели я всё же?.. всё же умерла?.. Я обмякла на подушке, пустым взглядом рассматривая потолок. Слёзы потихоньку скапливались в уголках глаз, но я их старалась не замечать, смаргивая и задыхаясь от накатившего бессилия и безнадёжности. У меня ведь родители есть, друзья… как же я без них? Как они без меня? Я свернулась клубочком, чувствуя, как область груди разрывает внезапной болью. Что за чёрт? Сильно сжав зубы, чтобы явственные звуки рыданий не пробились сквозь дверь, я дышала через нос, смаргивая слёзы. Так, Рина, что это за истерика? А ну быстро успокоилась!

— Хината-сама?.. Хината-сама, Вы проснулись? Что с Вами?.. — послышался чей-то сначала устало-монотонный, а потом обеспокоенный голос. Ох, похоже, услышали… или увидели, бьякуган же, верно? Я повернулась на голос, прижимая руки к больному месту.

— Больно… оч-чень больно… — кое-как смогла выдавить я сквозь сжатые зубы. Слёзы мешались и неприятно липли к ресницам, но я упрямо не вытирала их. Говорившего парня моя заплаканная мордашка впечатлила, и он куда-то быстро смылся, кинув на меня обеспокоенный взгляд. Спустя несколько минут я сквозь свою уже затихающую боль услышала топот ног. Глубоко вздохнув и ещё пару раз подавив всхлипы, я успокоилась.