Владимир Серов - Пересечение

Мишку судили. На суде Настина подружка рассказала, как все было на самом деле. Мишке дали десять лет строгого. Он не каялся, не плакался. От последнего слова отказался.

И вот сейчас в этой маленькой кафешке Владимир вдруг снова ощутил на себе люто ненавидящий Мишкин взгляд. Очень медленно повернувшись на стуле, Владимир посмотрел на столики напротив, через проход. За одним столом три девчонки весело болтали о чемто своем. Да в углу какой-то дедок, уставившись в свою тарелку, размеренно работал ложкой. А больше никого в кафе не было. Ничего подозрительного не просматривалось и в окошко, рядом с которым сидел Владимир. Отодвинув недоеденный ужин, а также и обед, он вышел на улицу. Все было спокойно. Прохожие шли мимо, никто на него не засматривался и не оглядывался. Но и показаться не могло, эта ненависть буквально пробуравила его спину.

– Уж не сверху ли?

Взгляд Владимира пробежался по верхним этажам домов и зацепился за серое небо. Вечернее небо над головой, казалось, опустилось еще ниже и давило, давило. Да над самым горизонтом сквозь серую дымку тоскливо просвечивала одинокая звезда и, казалось, сочувствующе помигивала ему.

Он не стал возвращаться в кафе, а решил отправиться домой.

На улице сгущались сумерки. Бледно-серый полумрак опустился на землю. Свет половинки луны мрачно серебрил тополя вдоль дороги. Июль доживал последние денечки, и сокращение светового дня уже было заметным.

Трамвай медленно вез его по вечернему городу. Владимир смотрел в окно и все пытался понять, что с ним происходит. Выйдя на остановке, он зашагал к своему дому, продолжая размышлять о происходящем. Его не покидало непонятное чувство тревоги, какогото внутреннего беспокойства, полного разлада мыслей, и появилось предчувствие, что события только начинаются. К тому же никак не пропадало ощущение постоянного наблюдения за собой откуда-то со стороны, издалека. И больше всего беспокоила вся иррациональность происходящего. Не было никакого объяснения тому, изза чего вся его повседневная, привычная, размеренная жизнь вдруг резко перевернулась и пошла вразлад.

Подойдя к дому, он привычно набрал код, дождался лифта и стал подниматься на свой этаж.

Дверь в квартиру была заперта на один оборот замка! Он всегда запирал двери на два оборота, и еще не было случая, чтобы он ошибся. Он осторожно приоткрыл дверь и прислушался. В квартире было тихо. Может, он и в самом деле под дрянное настроение закрыл двери на один оборот. Не захлопывая двери, он по коридору дошел до комнаты и включил свет. В комнате царил разгром. А из-за шкафа прямо в его живот смотрел пистолет. Пистолет был в руке у невысокого худощавого парня с вытянутым гладким лицом.

– Где бумаги?

– Какие бумаги? Нет у меня ни каких бумаг, – Владимира от неожиданности немного трясло. Его самые худшие предчувствия начали сбываться.

– Должны быть бумаги. Да убери ты свой пистолет, видишь, напугал человека, – в комнату из кухни вошел второй незнакомец. Свой пистолет он уже убирал в карман. И самое плохое было то, что, несмотря на отсутствие масок и спортивных костюмов, по небольшому застарелому шраму на подбородке у первого парня, Владимир признал в них тех самых двух грабителей в масках, что в его присутствии ограбили «Сбербанк».

– Отдай по-доброму бумаги – и мы линяем.

– За них мы тебе еще даже заплатим, – сказал второй грабитель, достал из кармана увесистый сверток и стал передавать его Владимиру. Это была большая пачка денег.

Все это очень смахивало бы на сцены из театра абсурда, если бы не тот факт, что это происходило в его квартире и явно касалось его.

– Какие бумаги? Какие деньги? Как вы оказались здесь? – от растерянности Владимир чуть не потерял дар речи и начал заикаться.

– Приказано и все…

Грабитель не успел договорить, в коридоре громыхнуло, и через мгновение комнату заполнили люди в форме и масках. Начиналось очередное маски-шоу. Собровцы, а это были они, быстро повязали всех троих фигурантов, защелкнув на их заведенных за спину руках наручники, причем каждому из них досталось не по одной хорошей зуботычине.

Владимира вместе с бандитами поставили на колени лицом к выходу и стали чего-то или кого-то ждать. Через некоторое время в квартире появился все тот же капитан Иванов, а еще через минуту в сопровождении еще парочки собровцев появились и понятые. Кроме пачки денег, лежащей на полу, обыск в квартире ничего не дал. Теперь разгромленной оказалась вся квартира. Остались только выдвинутые ящики, разбросанные по полу вещи. Владимир пытался протестовать, кричать, что это натуральное беззаконие. Тычком в живот ему быстро объяснили, что он здесь никто. Два других задержанных угрюмо молчали. Личный обыск этих двоих позволил обнаружить два пистолета, набор отмычек, еще деньги, распиханные по карманам. Все, что было найдено, было запротоколировано и подписано понятыми.

– А уж теперь-то с поличным, – с удовлетворением в голосе сказал Иванов.

– Ну что ж, можно ехать. Арестованных в машину. Собровцы повели арестованных вниз. Обернувшись на лестничной площадке, Владимир успел заметить, как его родную квартиру закрывают и опечатывают.

На улице было уже совсем темно. Только отдельные окна светились в домах. День был близок к своему завершению.

В камере, куда поместили Владимира, было прохладно и сумрачно. Он присел на деревянную скамью, крепко прикрученную к полу, и потрогал у себя на груди. Камень был на месте.

– А еще защитник. Может, пока нет непосредственной угрозы жизни?

Он с трудом попытался сосредоточиться. Все события, произошедшие с ним, сильно ударили по его психике. После этого невероятного, суматошного дня, еще и начавшегося в самую рань, он чувствовал бесконечную усталость; глаза закрывались сами. Он снял пиджак, свернул и положил себе под голову. Поспать хотя бы немножко, а уж потом решать, что делать. Не успел он и подумать об этом, как провалился в глубокий сон.

И этот сон оказался щемящим продолжением утреннего домашнего сна, той огромной непреодолимой силы, что навалилась на него там, причем и сейчас даже во сне он осознавал это с отчетливой ясностью.

Его снова подхватил темный поток, который нес его куда-то и беспорядочно вращал. При этом поток еще и мял, и гнул его во всех плоскостях, чуть ли не ломая. Боли как таковой не ощущалось, просто казалось, что все его тело, каждая его клеточка налиты огромной тяжестью. Тщательно и со вкусом пережевав его, поток, наконец, выплюнул измученное тело на свет, и Владимир осознал себя высоко-высоко над землей и стремительно летящим к ней. Далеко-далеко внизу в белой, местами прозрачной дымке просматривался огромный земной шар, на котором виднелись мелкие очертания береговой линии и огромного океана. Впечатление было такое, что он находится на уровне, если не спутника, то значительно выше уровня полета самолетов, на которых ему приходилось летать в отпуск или в командировку.