Владимир Серов - Пересечение

Когда присмиревшие налетчики, наконец, уселись напротив него, Скам одним неуловимым движением сдернул веревку с их рук, жестом фокусника поставил ее стоять сбоку от себя в виде длинного прутка и продолжил.

– Мой плохо знать ваш язык, вы каждый раз поправлять все мои фразы, мой учиться. Мой учиться всему. Ты начинать, – и он ткнул пальцем в крайнего слева сокамерника, просто выпучившего глаза теперь уже от удивления. Именно у него Скам только что отобрал нож.

– И как твой имя?

– Как твое имя, – поправил его тот, наконец, уяснив, чего от него требует этот крайне странный и опасный иностранец. – Мое имя – Симон.

Видно было, что он уже успокоился и теперь внимательно наблюдал за собеседником, чуть прищурив свои с явной хитринкой голубые глаза.

– Очень опасен, – подумал Скам. – Придется попробовать гипноз, но чуть позже.

– А как твое имя? – спросил Скам у сидящего в середине сокамерника, у которого он отобрал веревку.

– Меня зовут Вайдлер, – ответил тот, приходя в себя и подключаясь к этой в общем-то даже и интересной игре. Высокий и мощный, с короткой стрижкой на голове и явной щетиной на лице, он выглядел, однако, подетски удивленным и крайне заинтересованным.

– А как тебя зовут? – спросил Скам у третьего.

– Морис, – коротко ответил тот, практически не разжимая губ. Казалось, что он варится в собственной злобе, видя, как его сподвижники прогибаются перед незнакомцем. Высокий, худой, с бледным болезненным лицом, изредка покашливающий, он сидел на краешке, подальше от подельников, всем своим видом показывая свою отстраненность от всей этой непонятной процедуры.

«Без гипноза не обойтись, – окончательно решил Скам. – Всей троице».

Еще с полчаса Скам поупражнялся в речи, задавая вопросы, получая нужные исправления их, короткие и длинные ответы, интонации и акценты. Он показывал на предметы, части тела и даже внутренние органы, требуя их названия, прося продемонстрировать разные действия и их правильное название. Именно этой информации и не хватало ему, профессиональному лингвисту, чтобы научиться не только достаточно точно понимать этот язык, но и прилично разговаривать самому, не вызывая лишнего любопытства к своей персоне. Много нужного он узнал и об этом мире, и об этой тюрьме. Кроме того, важным было и то, чтобы при воздействии гипнозом на эту троицу, если, конечно, это удастся, его установки были не только абсолютно понятными, но и правильными.

За это время мимо их камеры уже дважды проходили охранники, с удивлением разглядывая мирно разговаривающих собеседников шестой камеры.

Скам отметил интервал между их прохождением и сразу же после очередного прохода приступил к делу. Он надеялся, что техника гипноза, отточенная на занятиях с наставником, не подведет и здесь.

Он поднял руку, громко щелкнул пальцами, привлекая внимание всех троих подельников, и начал крутить указательным пальцем правой руки, заставляя мерцать слабый огонек, появившийся на его ладони, в определенном ритме. Все трое как зачарованные смотрели на мерцающий огонек, покачивая в ритм головами.

– А теперь спать! – сказал Скам. И вся троица дружно закрыла глаза. Мерцавший огонек исчез с его ладони. Создать зрительную иллюзию было не таким уж и трудным делом.

– Слушайте меня внимательно, я ваш лучший друг и хочу вам помочь. Вы должны меня защищать и слушаться беспрекословно. Я ваш лучший друг, и вы должны мне помочь, во что бы то ни стало. Я ваш лучший друг. Вы сейчас проснетесь и все забудете.

Скам снова резко щелкнул пальцами, и его сокамерники проснулись. Они даже и не заметили этого короткого действа. Теперь Скам смог познакомиться с ними поподробней.

Выяснилось, что все трое сидят за убийства. Симон оказался бывшим учителем, из ревности убивший свою супругу. Это стало просто шоком для Скама. Профессия учителя, наставника всегда была для него самой уважаемой, самой значимой. А тут убийство, да еще женщины! Это было просто немыслимым.

Вайдлер оказался бывшим водителем автобуса, по собственной халатности угробившим в аварии несколько десятков человек и до сих пор не раскаявшимся.

С Морисом было еще хуже. Он оказался штатным убийцей, за хорошую плату уничтожавшим людей, неугодных его нанимателям.

Так что все трое вызывали у Скама полное омерзение, однако он постарался ничем не выдать своего чувства. Для того чтобы уйти в сторону от неприятной темы, он начал задавать вопросы о данной планете, временах года, времени дня и ночи, о странах и континентах, то есть уточнял те простые понятия, про которые обычно не спросишь, не вызвав удивления или недоумения собеседника. Оказалось, что находятся они сейчас в стране Франция, а язык, на котором они разговаривают, – соответственно – французский.

В конечном итоге Скам хорошенечко дополнил свои познания в языке, эти несколько часов занятий дали ему столько же, сколько предыдущие полтора суток. Прервавшись на ужин, который им подали через решетку, абсолютно безвкусный, если не сказать хуже, они продолжили занятия. У Симона нашлась и книга, что явилось для Скама приятной неожиданностью. Это оказался Уголовный кодекс, крайне полезный для него в нынешней ситуации. Он внимательно пролистал его, потратив на это несколько минут, и переместил все содержимое в свою память. Горизонты его стремительно расширялись. И опять промелькнули у него проблески чего-то знакомого и когда-то виденного. Но подсознание все еще молчало. Затем Скам снова спрашивал, а сокамерники отвечали ему или по одному, или все трое разом. Тут Скам многое узнал о тюремных порядках, юридических процедурах, а также о всяких разностях. К этому времени в камере стало совсем сумрачно, горел единственный тусклый светильник.

– Сейчас объявят отбой, и свет до утра погасят, – сказал Вайдлер.

Скам понимал, что ему по-настоящему нужно отдохнуть, поспать хотя бы пару часиков. Но оставалось еще одно не выполненное дело. Ему обязательно нужно было узнать, зачем начальник тюрьмы посадил его в шестую камеру к этой троице.

Об этом он и спросил Симона. Ответ оказался, на удивление, простым. Сроки отсидки у всех троих были длительные, но им обещали их скостить, если по команде руководства они будут оказывать необходимое физическое, моральное и психологическое давление на лиц, изредка подсаживаемых к ним. К примеру, про Скама их предупредили, что он террорист, и они должны были потрепать его физически, капитально унизить и полностью сломать морально, то есть хорошенько подготовить к допросу, а при неправильном поведении там, на допросе, подготовить к возвращению в эту же камеру.

Откуда на этой столь прекрасной планете так много мерзости, Скам просто не мог понять. Он забрался на свою постель и уже оттуда сказал: