Юлия Левако - Стекляшки

деле с непривычки так выложилась, что к концу партии уже еле переводила дух.

Увидев, что к тумбам подошли охранники для сопровождения других танцовщиц в

гримерку, мы тоже ушли со сцены.

Второй выход был более удачным. Я немного освоилась на сцене, и стала попадать чаще в

ритм музыке. И даже смогла иногда смотреть на танцпол. Около сцены толпилась толпа

парней, которые откровенно меня разглядывали. Даже у нас в клубе, где, казалось бы, для того

и приходят, чтобы смотреть на танцующих девушек, внимания было меньше. Видимо потому,

что у нас был несколько другой контингент мужчин. Они как правило были при деньгах, а

здесь были молоденькие парни. Они еще не пресытились такими зрелищами. И может быть

они наивно полагали, что им удастся познакомиться с одной из танцовщиц. Поэтому двое из

смотрящих строили мне глазки. Я улыбалась улыбкой, которой требовала от меня эта работа, а

они думали, что им. Тут один, самый смелый, то есть самый пьяный, сделал попытку залезть

на сцену. Но я не успела даже испугаться, потому что охранник уже стащил его и повел прочь

из зала. Я подумала, почему у нас в клубе такого не встречается. Скорее всего, это временное

везение. Но как я потом узнала у Киры, дело еще и в том, что вход у нас осуществляется по

камере наблюдения, и если посетитель нарушал правила клуба, то он заносился в «черный

список», и Леша его не пропускал. Видимо, у Леши была хорошая память на лица.

В последний выход мне выпало танцевать на тумбе. Я вышла в зал, за мной шел охранник в

два раза шире меня. Я ощутила странное чувство. Когда–то я часто смотрела музыкальный

канал и там показывали звезд в сопровождении их телохранителей. Сейчас я ощутила на

мгновение себя звездой. Да, вот такие глупые мысли иногда приходят мне в голову.

Танцевать на тумбе было удобно и неудобно одновременно. С одной стороны, я боялась

свернуть ноги, потому что было очень маленькое пространство. А с другой, танцевать на ней

было проще простого. В основном я двигалась только корпусом, а ноги были в одном

положении. Просто извивайся и двигай руками – вот и вся премудрость.

Когда смена закончилась, пришел администратор и раздал нам деньги.

– Неплохо, – сказал он мне, и я знала, что это слова вежливости.

~ 89 ~

– Спасибо за работу – сказал мне Денис и улыбнулся. Мне стало легче от его добрых и

искренних слов, в такой работе это редкость. Я поцеловала его в щеку и, сказав «пока», вышла

из гримерки. Девочки лишь ответили мне сухим прощанием.

Пробираясь сквозь плотную толпу танцующих, я уворачивалась от случайных ударов

руками, и казалось, что я в каком–то чаду, так много дыма здесь было.

Я вышла их клуба и ощутила прилив радости. Все завершилось, у меня были деньги до

стипендии, а кроме всего меня ждало бесплатное такси. Ну и сервис, в «Сапфире» о таком

можно только мечтать. Кто–то предложил поехать с ними покататься. Я, не оборачиваясь, села

в свое маленькое, захудалое такси и отправилась домой. У меня в кармане было 700 рублей, и я

была счастлива. Не быть мне настоящей танцовщицей, да и к лучшему. Из этого клуба мне

больше не звонили.

Я спала мертвым сном после ночной смены. Мне снилось, что я танцую на шесте в

красивом костюме и все у меня получается. Я даже не чувствую веса своего тела. И тут

раздается мерзкий звук, и я не понимаю, откуда он. Я хочу, чтобы он прекратился, но он

становится все сильнее. Я просыпаюсь. Не могу понять, почему звонит будильник, ведь я

точно помню, что не заводила его. И тут я понимаю, что это звонит мой телефон. Я встаю с

кровати и пытаюсь вспомнить, куда я вчера бросила телефон. У меня возникает чувство

тревоги, потому что я не могу представить даже, кто может мне сейчас звонить. Телефон я

обнаруживаю на книжной полке. Звонит неизвестный мне номер. Я беру трубку.

– Алло, – говорю я испуганно–отчужденным голосом.

– Привет, Дочка. Узнала меня, – отвечает мужской, желающий показаться уверенным голос.

– Узнала меня?

– Да, конечно, пап, – отвечаю я, хотя поняла, что это он только по его обращению ко мне.

– Как твои дела, Викуля? – спрашивает его голос из трубки.

Когда–то мне нравилось, когда он меня так называл, но сейчас времена изменились. У меня

от этого слова идет нервная дрожь по хребту. Что я могу ответить на его вопрос? Правду?

– Все хорошо, пап. Как и всегда. Учусь в университете.

– Как твои мама и сестра? – задают он мне снова вопрос, который ставит меня в тупик.

Хочется спросить, правда ли это его интересует. Лера сделала бы так, я уверена. Но я не Лера,

и я отвечаю:

– Мама в командировке, а Лера уехала погостить к подруге.

– Ну, передавай им привет, – говорит он с явным облегчением в голосе, – я звоню не просто

так. Я проездом в вашем городе, может, увидимся? Как ты на это смотришь?

– Конечно, с радостью. Может, придешь к нам?

– Нет, нет, – ответил он поспешно, – зачем сидеть дома? Давай лучше сходим вместе в кафе,

поедим твои любимые тортики.

Я знала, что он так ответит. Папа не любил бывать у нас дома, видимо здесь чувство вины у

него возрастало еще больше. Но я спросила. Какая–то часть обиды во мне хотела поставить его

в неудобное положение. И я совсем не любила эти торты, я ела их тоже из желания его

порадовать.

Итак, мы договорились встретиться в пять в нашем обычном месте. Я собиралась особенно

тщательно, мне хотелось выглядеть хорошо. Не знаю, почему. Но точно не из–за того, что мне

хотелось его порадовать. В этот раз встреча с ним мне была особенно не приятна. «Сколько

еще неприятностей вы мне принесете?», – подумала я, подразумевая свою семью. Но потом

мне стало стыдно за такие мысли. И я попыталась переключиться.

Когда мама и отец развелись (у папы появилась другая), для нас это был конец света. Все

думали, что сложнее всего было Лере, потому что она очень сильно изменилась из–за этого. Но

на самом деле мне было тоже очень нелегко, но я по природе была немного замкнута, а после

~ 90 ~

этого закрылась в себе окончательно. Мне не понятно было, что я, именно я сделала плохого,

что папа меня больше не любит. Потому что маленькая девочка еще не может осознать многих

вещей, поэтому другого объяснения у меня не нашлось. Как мне можно было понять, что люди

просто перестали любить друг друга. Да я и сейчас этого на самом деле не понимаю. Лера, я

думаю, чувствовала то же самое. Но проявляла свои чувства по–другому. Она стала враждебно

относиться к отцу, а когда немного подросла, совсем перестала с ним общаться. С мамой тоже

они не очень ладили. В общем, наша семья перешла в стадию холодной войны.