Лидия Реттиева - Игра

– Приезжай в Таллинн, я знаю одно замечательное место, где можно вкусно поесть, – пригласила я Слави. Слави вежливо кивнул, но видно было, что не только из вежливости, но и на самом деле задумался над моим предложением. Мы обменялись адресами и телефонами. Слави крепко обнял меня, очень искренне, и трижды постучал кулаком по спине. Это, кажется, сейчас так принято. Мне понравился этот молодой человек: прост, но не простодушен, умный, выдержанный, хорошо воспитанный, понимающий и тактичный. И кроме того, даже по лицу можно определить, что очень добрый. С такими людьми, как он, приятно и легко общаться. «Интересно, у него что-нибудь получилось с Наташей из адвокатского бюро?» – подумала я, глядя вслед уходящему Слави. И почему он не женат? И где он и кем работает, что может так запросто по просьбе друга срываться с места на весь день? И почему я не спросила его об этом? Может, он с радостью бы рассказал о своих трудовых достижениях, хотя стоило лишь спросить? Но ведь и Слави не расспрашивал меня о моей личной жизни.

Я радовалась возвращению и в то же время сожалела о том, что так быстро закончилось время моего вынужденного отшельничества, доставившего мне столько духовной радости и открытий в самой себе. И все на фоне феноменальной красоты природы этого мистического края. Сама местность, своеобразной красоты уникальный дом над обрывом, люди, с которыми я успела познакомиться, их красота – внешняя и духовная, и разыгравшаяся стихия с ее последствиями – все произвело на меня глубокое впечатление. Пловдив поразил и вверг меня в глубокую депрессию тем, что там я поняла, что ничего не знаю, и уже поздно, чтобы наверстать упущенное. В этом городе есть все. Его по праву называют культурной столицей Болгарии. Невероятное культурное наследие у этого народа. У меня столько пищи для размышлений. И при этом я не знаю, кого благодарить за эти восемь невероятных дней, проведенных в Родопах.

Оставшись одна, я на подсознательном уровне опять искала кого-то взглядом в зале ожидания аэропорта, кого-то, кого сама не знаю. Внимание привлек мужчина в длинном темно-синем стеганом пальто, стоявший спиной ко мне. Я понимала, что глупо надеяться увидеть моего таинственного друга здесь, в аэропорту, и с чего я взяла, что он непременно должен объявиться. Регистрация на рейс и прохождение таможенных процедур отвлекли меня на время от мыслей о нем. Но, устроившись в кресле самолета, я опять вернулась к ним. Мне стало грустно. А вдруг он был в аэропорту и видел меня. Видел, как я верчу головой. Какой у меня был вид? Когда я чем-то расстроена, мне кажется, что у меня растерянное и глупое выражение лица. Но это лишь мое внутреннее ощущение, я знаю, уже не раз проверено: посмотрев в зеркало, я встречусь там взглядом с серьезным, самоуверенным и очень спокойным с виду человеком. Вот как я себя натренировала. Возможно, в облике даже сквозит какое-то высокомерие, сознание собственной исключительности. Мне не раз говорили про это, называя мой взгляд даже гордым и высокомерным. Плохую маску выбрала я себе в свое время. Вспоминая об этом, я стараюсь улыбаться людям. Плохое настроение надо скрывать, а зачем прятать радость? И ведь на самом деле у меня было столько поводов для радости.

В моей жизни произошло что-то невероятное. Столько всего накопилось на душе, но я ни с кем не смогу поделиться ни радостью своей, ни тревогами. Я возвращалась к своей привычной жизни, к близким и родным людям, к своей любимой работе. Я радовалась тому, что вовремя расчистили дороги от снега и мне удалось попасть на нужный рейс, и я успевала вернуться домой до возращения моих из Таиланда.

Мобильная связь наладилась. Я отправила своим смс-сообщения. Они ответили тем же. У них все в порядке. Всем довольны. Мне не терпится поскорее увидеть их. В столичном аэропорту я купила каждому по небольшому подарку – маленькие, но ценные вещи. Это будут подарки к Рождеству. Я почти ничего не потратила из взятых с собой денег. Лишь сделала кое-какие покупки в местных магазинчиках и в лавке у старика Данаилова. Марко привозил продукты и готовую еду и наотрез отказывался принять от меня деньги. Это из-за урагана так получилось, что обед в пловдивском ресторане и посещение музея, АРТ-галерей и кафе были нашими единственными выходами в свет. Если, конечно, не считать мое несколько неудавшееся посещение придорожного кафе и обеда с приятным собеседником и хорошим товарищем в софийском эко-ресторане.

Чем ближе к дому, тем сильнее стали пробиваться в душе ростки радости: сначала она легкой сладостной тревогой отозвалась в кончиках пальцев, а чуть позже, когда я уже второй раз за день летела через Финский залив, только уже из Хельсинки в Таллинн, при виде темных берегов и еле угадываемого в тумане святящегося слабыми огоньками силуэта города, чувство радости захлестнуло меня так сильно, что я поняла: это приходит старость. Если человек моего возраста вдруг становится сентиментальным, то это явный симптом старости. Но когда самолет пошел на посадку и возвращавшиеся откуда-то издалека пассажиры захлопали в ладоши и завизжали не то от восторга, не то от радости, что долетели, я обрадовалась. Мои проявления сентиментальности ни в какое сравнение не входили с тем, что я увидела. Видимо, я редко летаю. Отстала от жизни. И у меня была еще одна радость: у меня был повод снова встретиться с Красимиром Баневым. Мне надо было вернуть деньги и доложить о поездке. Интересно знать, что же он мне скажет. В Хельсинкском аэропорту Вантаа я даже несколько раз оглянулась, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, и подумала: а вдруг он тоже летит в Таллинн.

Я приехала домой поздно вечером. В Таллинне тоже выпал снег, но не так много. А может, его уже разбило дождем. Во всяком случае, было слякотно. Шагая от автобусной остановки по вычищенной тропинке к дому, я вдруг поняла, почему весь день чувствовала, что что-то у меня не так. Шляпа! Почти все время, проведенное в Болгарии, я проходила в своей меховой шапке. Она оказалась очень кстати и органично вписывалась в общую картину. И естественно, морозным утром я и в обратную дорогу отправилась в ней. Моя шляпа осталась там, не в моей комнате, а на вешалке, внизу.

– Ладно, не беда, – успокаивала я себя, в то ж время испытывала радостное волнение: а не знак ли это? Ведь я никогда ничего не забывала, а если теряла, то все потерянные вещи вскоре находила, даже упавшую в снег тяжелую серьгу с большим синим камнем лабрадорита я нашла по крошечному отверстию в сугробе.

Как хорошо дома! – обрадовалась я спокойствию и умеренной прохладе в моей славной квартирке. А я переживала, что квартира вымерзнет. Родной знакомый запах кухни, ванной, запах духов от висевшей в прихожей куртки мужа, свернутые в комочек мои шерстяные носки на полке с обувью. Все такое родное, свое. Я еще никогда так не радовалась возвращению домой.