Гаяне Аветисян - Танго вдвоем

Не мечтает ли Эмми о театре? Нисколько. Проживать многократно чужие жизни на сцене ей не представлялось интересным. Тогда Мэтт заговорил о рисковом деле, о тайной миссии. Она должна ему помочь. Он сказал, что это важно для Америки, что у нее все получится. Ведь она дочь военного летчика. «Для Америки?» – переспросила Эмми. Вероятно, последний довод оказался убедительнее остальных. Вдали от родного дома она часто вспоминала слова Мэтта – «это важно для Америки». Напрасно отец рассердился. Когда он узнает об истинных мотивах поспешного отъезда дочери, то удивится такой смелости.

Спускаясь по лестнице, Эмми по-прежнему заглядывала в большое зеркало вестибюля. Каждый новый день был не похож на предыдущий. Она останавливалась всего на несколько секунд, чтобы спросить себя – кем ей придется стать сегодня? С Дэвидом было просто: ей не приходилось играть веселую, непосредственную мечтательницу. Она была такой, какая есть на самом деле, и свою первую встречу с ним вспоминала теперь с улыбкой. В танце Эмми старательно примеряла на себя интригующий образ волнующей страсти. Этот образ удавался лучше других, к тому же у нее был замечательный партнер, испанец Уго. В обществе хозяев города и военного начальства, она преображалась: взгляд становился задумчивым, на вопросы отвечала кивком головы или короткими, вежливыми словами. Театральные наряды, дорогой портсигар, игра в вист были всего лишь составляющими другой игры, условия которой она приняла не зная ее правил. Роль аристократки удавалась едва ли. Ее никто не называл леди, кроме маленького мальчика-малайца, посыльного. Только он услужливо и даже застенчиво говорил ей: «Да, моя госпожа, слушаюсь, моя госпожа». Ее это забавляло, она рассказывала мальчику об Америке, учила американскому произношению и покупала английский шоколад.

Эмми полюбила песчаный берег Сингапура и пронзительный крик морского орла. В утренние часы она приходила сюда после утомительного клубного вечера, чтобы смыть с себя липкую смесь человеческого лицемерия. Она выбирала самые безлюдные места и часами любовалась океаном. Здесь можно было помечтать о Дэви. Мысль о скором расставании вызывала грусть. Эмми все еще надеялась, что однажды все изменится, и эта вынужденная конспирация обернется свободой для нее и Дэви. Он по-прежнему оставался надежным и заботливым, но никогда не говорил ей слов, которые заставили бы волноваться.

Как-то ей приснился сон, будто она танцует танго на белой яхте посреди синего океана с марионеточной куклой, одетой в костюм цвета маренго и черную шляпу, края которой были надвинуты на глаза. Эмми танцевала в сильном напряжение – от куклы исходила опасность. Проснувшись, она с облегчением вздохнула. Никогда еще не приходилось испытывать такого волнения во сне, даже в детстве после прочитанных на ночь страшилок. Она увидела оранжевое солнце, лодки с рыбаками и немного успокоилась. Сон казался странным предупреждением. Эмми стала осторожней, подозрительней, неуверенней. Почему ей приснилась кукла? Быть может, кто-то из знакомых оказался в образе марионетки? Нет, она бы узнала. Танго – танец, в котором трудно не узнать партнера даже во сне. Она поделилась своими мыслями с Дэви. Тот только рассмеялся.

– Кукла? Все это чепуха, мало ли что может присниться?

– У меня плохое предчувствие, Дэви.

– А ты думай о хорошем. Скоро парусные гонки. Будет лучше, если ты перестанешь ходить на берег и побудешь какое-то время в отеле.

– За мной следят?

– На этом острове следят за всеми. Здесь много официантов, горничных, продавцов, рабочих. И все они, представь, потенциальные осведомители, так что тебе лучше побыть в тени. Мы не должны с тобой видеться до условленного дня. Если что-либо изменится – я дам знать.

Эмми задел тон, которым говорил Дэви. В последнее время он что-то не договаривал, был резок, сух. Это был совсем не тот Дэви, который еще совсем недавно смотрел на нее с нескрываемым восхищением.

Просидев два дня в отеле, Эмми снова отправилась на берег. Она не могла больше оставаться взаперти и думать только об одном – что же будет? На завтра Сингапурский яхт-клуб организовывал парусные гонки. Один из предполагаемых яхтсменов прибыл на пассажирском лайнере «Сантос Мару» и остановился в отеле «Раффлз». За ним ведется наблюдение. Он располагает очень важными документами – чертежами самолета-разведчика. Это был офицер японской разведки, окончивший американскую военную академию в Вест-Пойнте. Эмми должна будет понаблюдать за ним на берегу, сделать несколько фотоснимков, а вечером в клубе привлечь внимание танцем. По слухам японский офицер имел только одну страсть – танго. Те, кто устроил за ним охоту, рассчитывали, видимо, расставить западню с помощью магического танца. Эмми понимала всю серьезность положения и очень волновалась. Вдруг ее заподозрят? Возможно, за ней уже следят. Что же будет, если она провалит задание?

Морской воздух постепенно рассеял тревожные мысли над прибрежной полосой океана. Эмми вспомнила, что собиралась заглянуть в китайский квартал. Ей нужны были сухие лепестки дурмана. Тетя Салли как-то поделилась необычным секретом применения этих лепестков. Достаточно было зашить их в маленький марлевый мешочек и приколоть к платью с изнаночной стороны чуть выше талии, чтобы аромат лепестков, обладающий легким наркотическим свойством, остался на руке партнера. Почему бы не воспользоваться маленькой женской хитростью? – думала Эмми, представляя свою жертву в слегка одурманенном состоянии. Она пока что незнакома с японским офицером, но сегодня вечером в клубе непременно его увидит. Только вот Дэвид почему-то запаздывает. Прошло три дня, а от него ни единой весточки. Эмми посмотрела на часы. Пожалуй, времени еще достаточно.

Она отправилась в китайскую лавку по самой короткой дороге. Хозяин лавки заранее приготовил лепестки дурмана и ее любимые сладости, которые она покупала только здесь. Завидев ее издали, он вышел ей навстречу.

– Какое хорошее утро, мисс, – китаец поклонился с почтением.

– Да, господин Ли, вероятно, сегодня не будет дождя, – ответила Эмми, улыбаясь.

– Большая редкость для этих мест. У меня для вас есть хороший товар. Не хотите ли посмотреть?

Китаец Ли всегда приберегал для Эмми самое лучшее. Он знал, что эта красивая иностранка имела утонченный вкус настоящей леди.

Это были превосходные разноцветные дождевые зонтики, обтянутые прекрасным шелком. Эмми, перебирая мягкие, нежные шелковые тона, спрашивала хозяина лавки: «Может быть, этот? Или этот?». Наконец, она выбрала розовый.

Эмми возвращалась в отель по той же улочке, рассеянно разглядывая прохожих. Ее мысли были заняты предстоящей встречей с Дэвидом. Возможно, последней. Оставалась всего неделя до ее возвращения в Америку.