Наталья Симонова - Счастье по ошибке

– Как-как… А ты вспомни, сам-то как с ней тогда! Да как с мальцом… Эх, что говорить! – дед махнул рукой. – Дело прошлое. А только я тебе так скажу: не по-человечески ты с ней, не по-человечески, да… Так с тех пор и не говорили, значит, с Любаней? И не виделись, вот как ты тогда пропал-то совсем?

– Н-нет… Она сама сказала…

– Сказала! А ты-то что ж? Сын же он тебе, не кто-нибудь… Ладно. Дело прошлое, говорю. Ты вот что… – Он достал из кармана бумажку, вроде бы рецепт. На обороте бланка написал телефон и адрес.

– Да помню я, – заглядывая, пробормотал Андрей.

– Помнишь? Это хорошо, что помнишь. Вспомни еще, что сын у тебя растет сиротой. Ну ладно, пошел я. Захочешь – найдешь нас.

Старик ушел. В кармане Андрея завелся рингтон.

– Да! – машинально откликнулся он.

– Але! Малыш! Я уже тут, открывай дверь, – пропел веселый голос его временной подружки Ирки.

– Да-да, сейчас… – И он поскакал к своему подъезду.

Свидание прошло ужасно. Они поругались, и Ира уехала разозленная, обозвав его придурком. Андрей с облегчением остался один, но не мог отделаться от тяжелого чувства какой-то гадливости. Несколько дней потом мысли о неожиданной встрече не покидали его. Убедившись, что тревога не отпускает, он разыскал в кармане бумажку с нацарапанным номером и позвонил старику.

– Але, – едва слышно раздалось в трубке. Абонент на том конце явно страдал от удушья. – Слушаю вас… – Раздался слабый, с усилием сдерживаемый кашель. «Сердечный», – подумал Андрей, когда-то ухаживавший за умиравшей матерью.

– Антон Иванович? – воскликнул он. – Что с вами?

Старик еле дышал.

– Слава богу! – выговорил с трудом. – Приезжай, плохо мне. Сердце. Я тогда «скорую» вызываю. А то уж не знал, как и быть. Приезжай, забери мальчика.

Андрея словно водой окатило от этих слов. Как приговоренный стал он собираться, наконец оделся и поехал по некогда знакомому адресу.

Дверь в квартиру оказалась незапертой. Андрей прошел в комнату, где над кряхтящим от боли и слабости дедом уже хлопотала бригада «скорой», видно было, что старику действительно очень плохо. В ногах кровати, касаясь рукой одеяла, стоял пятилетний Антон.

– У вас соседи дома? – на звук Андреевых шагов обернулся врач. – Нам еще двоих, выносить его. Осторожно надо, у него предынфарктное состояние, – шепнул, приблизившись.

– Не шепчи, – вдруг хрипло заговорил дед. – Знаю… что плохи дела.

– Ну-ну, так уж и плохи! – опроверг доктор. – Но могут быть и плохи, если будете разговаривать. Лежите спокойно, готовьтесь к транспортировке.

Старик перевел дух и слабо выговорил, чуть приподняв руку, указывая в сторону внука:

– Видишь… один остается… Ты уж…

– Да не волнуйтесь вы, Антон Иванович, – нахмурился Андрей. – В самом деле, молчите, раз доктор велит. Заберу его.

– Ключи возьми… на тумбочке… Ему там… собери все… с собой… Он поможет… толковый…

Дед замолчал. Лежал с гримасой боли на лице, с заострившимся носом. Едва слышалось его сиплое дыхание.

– Так что с соседями? – вернулся к прежнему врач.

Андрей пожал плечами и пошел к двери.

– Дедушка, – прошептал мальчик, – мы уезжаем?

Дед не шевелился. Андрей обернулся.

– Уезжаем, Антон, – сказал, вздохнув. – Дедушка в больницу, а мы с тобой в гости.

– В гости? – заинтересовался мальчик. – К тете Кате?

– Нет. Ко мне. Хорошо?

– С ним… поедешь… Антоша… Я поболею чуток… – опять напрягся дед и замолчал, совсем обессиленный.

Андрей вернулся от дверей.

– Антон, – он старался говорить по возможности спокойнее, – дедушка заболел. Его нужно в больницу, понимаешь? Чтобы он поправился.

Мальчик кивнул.

– А ты пока у меня поживешь. – И снова невольно вздохнул, говоря эти слова, и опять поспешил к двери.

Больного выносили долго, осторожно спускали по ступеням, неловко разворачиваясь на площадках. У Андрея от тяжести затекли плечи и руки. Но он был бы рад весь вечер таскать эти носилки вверх-вниз по лестнице вместо предстоящего ему кошмара – остаться вдвоем с незнакомым пацаном. На душе скребли кошки. Вообразить себе ребенка в своей квартире он не мог. И перспективы старика были неясны – черт знает, насколько это могло растянуться.

Записал номер больницы и адрес. Попрощался с дедом, скрепя сердце снова заверил, что все будет нормально.

– А вы там тоже, Антон Иванович, старайтесь… – судорожно заклинал старика. – Врачей слушайтесь… И поправляйтесь. Поправляйтесь! Вам болеть нельзя… Зарядку к мобильнику не забыли? Буду на связи, если что. На связи буду…

– Да не бойся ты его, – вдруг пробубнил дед. – Он мальчишка хороший. Таких поискать.

«Какой ужас, – подумал Андрей, взглянув на ребенка, которого держал за руку. – Что я с ним буду делать…»

Наконец они оказались дома. Собирая пацаненку вещи в квартире деда, он все удивлялся какой-то вовсе не детской расторопности Антона. Пятилетний мальчик точно знал, где что лежит, одежду складывал аккуратными стопками, а уходя, выключил в комнате свет.

– Ну ты даешь, – одобрил Андрей. – Молодец. Все знаешь.

– Само собой, – солидно подтвердил Антоша. – Ведь мама улетела на небо, и, кроме меня, помогать дедушке некому.

Андрей, вздохнув, потрепал мальчика по голове.

– Ну, ничего, – сказал, – вот дедушка поправится – заживете с ним лучше прежнего.

Пока же стали они жить вдвоем. Сначала он долго не мог отойти от чувства беды и тревоги перед этой внезапной переменой участи. Первые дни таскал Антона на работу, кое-как объяснив сослуживцам, что мальчик – его родственник, что дед у него заболел, а родителей нет. И каждый час ожидал каких-нибудь неприятностей. Однако парень оказался необычайно рассудительным и послушным, так что он стал оставлять его дома.

Ребенок умел определять время по часам. Ровно в час садился за стол в кухне, ел, что оставлял ему Андрей – печенье, шоколадные батончики, сладкие хлопья, яблоки, мандарины… Запивал свой сухой паек соком – и это был его обед. К плите, как было оговорено, не подходил, дверь никому не открывал, в холодильник и шкафы не лазил. Краны, попользовавшись водой, неизменно заворачивал до конца. Любил листать книжки, возиться с конструктором, пускать в ванной кораблики.

Андрей только диву давался, когда, вернувшись с работы, обнаруживал квартиру почти такой же прибранной, какой оставлял, а кухонный стол протертым от крошек. Ему хотелось плакать от неведомых чувств. «У него мои гены!» – думал он. И самому становилось неловко от такой нескладной попытки как-то примазаться к добродетелям Антона.

Несколько раз звонила Ирка, норовила помириться и напроситься в гости. Но Андрею было не до нее. А поговорить про Антошку хотелось. Но та быстро пресекала ничуть не интересные ей восторги папаши-неофита: