Виктор Горюнов - Фёдор По

Ваня выдохнул, нехотя встал с любимого табурета и пошёл в зал, где уже кипела работа по подготовке к балу. По дороге то и дело встречались улыбающиеся люди, погружённые в атмосферу праздника, обсуждающие прелесть жизни в Империи и тяжёлую войну прошлого, которая позволила воздвигнуть стены, за которыми теперь бурлит райская жизнь. Никто не осуждал Правителя за его особую жестокость в прошлом и за безумие его предшественника, нет. Ведь по-другому не стало бы этого райского уголка на этой грешной планете. Наоборот. Люди хотели продолжения войны, полного глобального объединения, чтобы все несогласные были уничтожены и не мешали процветающему миру. Вот только сам Ваня уже не хотел крови. Народ удивлялся: отчего, ведь это во благо Империи? Но на самом деле все понимали, что именно смерть Эмми очень серьёзно выбила его из колеи. И ждали. Ждали, когда он снова проснётся и поведёт за собой славных воинов, которые дадут жизнь ещё одной части Империи. Ей уже дали особое название – Застенье. То и дело задавались вопросы: «Когда мы покорим бурливое Застенье? Когда наши войны снова омоют мечи кровью справедливости? Когда Застенье упадёт к ногам Эмиуса? Ведь нам не нужны стены. Когда мы сможем сломать эти стены?» Но Иван не хотел.

Он уже дошёл до зала, прошёл через двери и остановился, наблюдая за людьми, копающимися под пятнадцатиметровым потолком, развешивая бархат и хрустальные гирлянды. Хорошо у них получалось развешивать! А под обилием огней зажжённых свечей, хрусталь приобретал самые причудливые оттенки. В центре уже стояли резные массивные столы, барышни покрывали их шёлковыми скатертями, укладывали столовые приборы и делали знаки поварам, которые, в свою очередь, несли к столу изумительные блюда.

Ририх занимался сценой во главе бригады актёров. А как же? Живая музыка и бал – вещи неразлучные. И потом, Юбилей – тридцать лет! Здесь всё должно быть на высоте!

Вася ещё раз всех осмотрел и побрёл к балкону. Огромная площадь вмещала в себя места для отдыха, фонтан, окружённый клумбами из кустов роз, кованые столики для шашлыка и, конечно же, мангалы. В углу красовался аккуратный сарайчик с дровами и садовым инструментом. А какие виды открывались взору! Огромные города, вросшие в нетронутую природу! Где ни один дом не похож на другой и каждый напоминает какую-то старую загадку. Извилистые холмы, аккуратные леса, шумящие реки и одинокие птицы в ясном небе!

Правитель облокотился об перила и начал всматриваться в дальнюю часть города. Высота, надо заметить, на которой расположился тот самый балкончик, была достаточно большой. Замок был воздвигнут на приличном возвышении. Перепрыгнув перила, до земли можно было лететь не менее минуты. Минута счастья! Минута свободы! Нет, пока ещё рано. А иногда, всё же хочется плюнуть на всё и прыгнуть вниз! Лететь, окружённым ветром и улыбаться, встречая смерть!

– Вы о чём задумались?– послышался голос из-за спины.

– Ририх! Ты что каждый мой шаг собрался контролировать? Иди, занимайся своими делами! А я займусь своими.

– Будете стоять и любоваться природой?

– Да. Стоять буду. Любоваться буду. Думать буду… Надо Застенье брать,– последнюю фразу услышали все, рты так и открылись от изумления. Все навострили уши и начали друг друга переспрашивать: то ли они услышали.

– Ты серьёзно, Иван? У них же дракон на цепи сидит?

– Сидит,– он задумчиво почесал бороду, продолжая смотреть вдаль,– засиделся уже. Надо его к нам пригласить. А он уже сделает выбор за кем идти.

– Не уверен, ведь у него долг. А всё остальное для него пустое. Он хаосид.

– Пустое, говоришь? Значит, ты предлагаешь ждать? Ещё десять лет ожидания?

– Зато мы подготовимся к войне и возьмём всё одним махом.

– Ладно, забудь,– все хором выдохнули,– наверное, ты прав. Десять лет – не срок. Да и здесь у нас пока ещё не всё в порядке. Есть работа. Но знаешь, устал я жить вот так. Без моей милой Эмми.

– И поэтому хочешь уйти в могилу и забрать с собой своих подданных?

– Болван! Я хочу забыться в битве! Мне солдаты-то не нужны против тех отребьев, что остались за стенами. Если бы не тот самый дракончик, я бы снёс и выжег всё живое на тех землях за пару недель! Я Иван! Ведьмак рода Волчья кровь! Правитель Эмиуса! Сын природы и порядка! Гроза непокорных! Отец справедливых! Смерть невежд и царь рассудка!– казалось, он вырос вдвое, произнося столь торжественную речь. Народ уже давно не видел его таким, а этой речи никто не слышал со дня окончания войны. Ририх почти вжался в пол и смотрел на Ваню едва ли не испод ног. На то, как вздуваются его ноздри и грудь, как тело наполняется силой, обретая туманное сияние синеватого оттенка, на то, как в руке его, обычно расслабленной, а сейчас полной решимости, обретает материю почти забытый всеми меч. Разноцветные пылинки кружили там, где должен был появиться клинок, и постепенно обретали правильную форму. Всё вокруг начало слегка подрагивать, переполненное энергией, придворные ощутили давление и начали под этим натиском оседать на пол. Но среди них всех он увидел Эмми,– Эмми!? Это ты?– девушка улыбнулась и выбежала из зала. Сияние пропало, давление исчезло, почти материализовавшийся меч выпал из руки и растворился, а Ваня побежал за ней.

– Совсем из ума выжил,– прошептал вдогонку Ририх, так и не поднявшись с пола и покачивая головой из стороны в сторону,– Эмми мертва! Неужели у него горячка?

Он бежал за соей женой. Периодически она оборачивалась и дарила свою улыбку. Но как не старался, Иван не мог догнать её. А она всё удалялась, как исчезающий призрак надежды.

– Эмми!– кричал он ей вслед,– постой! Не оставляй меня ещё раз! Эмми! Да что же ты делаешь то? Куда ты? Эмми!– слёзы вырывались из глаз, он бежал, бежал, напрягая каждую мышцу своего тела, бежал до тех пор, пока не обессилил, а потом упал на землю, протянул руку, обращённую к исчезающей девушке, и продолжал её звать сорванным голосом. Когда она пропала за горизонтом, руки закрыли глаза, с которых срывались слёзы отчаяния и горя,– что же это?– шептал правитель себе под нос,– чьи это шутки?– Выпалил он во всю глотку, только сейчас заметив, что он забежал в далёкий дремучий лес,– Какого чёрта!? Я убью тебя, шутник!– он попытался встать, но ноги подкосились, опрокидывая его на колени снова,– так убивают бессмертных,– сорвалось с его уст,– да, именно так.

Не было сил, чтобы подняться на ноги, не было желания, чтобы идти обратно, не было негордости, чтобы звать на помощь. Была только всё раздирающая пустота в душе, бездна, пожирающая изнутри сердце и эта адская боль, калечащая рассудок. А ещё тянуло в сон.

Позолота облаков загородила солнце и плавным течением двигалась по небу. Жёлтые безжизненные листья кружили в воздухе, поочередно находя под собой почву, создавая мягкий лоскутный ковёр, что шелестел при каждом вздохе ветра. Веки тяжелели всё больше с каждым падающим листком и в глазах, вслед за вихрем осеннего танца, появлялся вихрь туманной дымки.