Эдуард Овечкин - Акулы из стали. Туман (сборник)

Командиры спецтрюмных групп – их тоже двое, в их заведовании находятся отсек с ядерным реактором, сам реактор и системы, его обслуживающие. У них, само собой, в подчинении есть личный состав, и место их по тревоге – возле ядерного реактора. Во время ввода/вывода весело: всё шипит, свистит и брызжет ионизирующим излучением, только успевай уворачиваться, а потом наступают тишина, скука и тягостные раздумья, чем бы заняться. Ну час тревоги они пошляются по своему крохотному отсеку, ну два в иллюминатор поглядят, ну на третий час крышку реактора ветошью протрут. А потом уже вверяют управление отсека в мозолистые руки своих старшин отсеков и потихоньку просачиваются на пульт управления, на котором уже сидят управленцы, электрики и командиры первых двух батальонов, пьют чай, балагурят и кидают жёваные бумажки в киповцев, которые спят за пультом.

– Чот тут народа дохуя, – начинают бухтеть командиры батальонов, – воздух спёртый становится!

Управленцы соглашаются и уходят «пописать», спецтрюмные усаживаются управлять реакторами и лелеять мечту о том, что они будто бы управленцы.

Командиры турбинных групп – вряд ли кто-то в здравом уме и трезвой памяти мечтает стать турбинистом на проекте 941. В их заведовании находятся турбинные отсеки, сами турбины, испарители и ещё куча мелочи россыпью. На вводе ГЭУ у них парит, свистит, шипит и трещит, как в аду во время аврала. Кроме того, в отсеке жарко, влажно и шумно, а уж с испарителями турбинисты ебутся – мама не горюй!

Но ввод закончен, испарители согласились работать, старшины команд чешут мозолистые лапы в готовности принять управление в них. И значит что? Значит, турбинисты медленно просачиваются на пульты потому, что там весело, прохладно (по сравнению с турбинными отсеками), можно испить чаю, поиздеваться над электриками и покидаться жёваными бумажками в киповцев, которые спят за пультом. А когда спецтрюмные намечтаются об управленцах и начнут бухтеть командиры батальонов, то можно и стержнями компенсирующих групп поиграться.

Командиры групп КИП ГЭУ – в их заведовании находятся все пульты первого дивизиона (я его батальоном здесь называю для солидности вашего восприятия) плюс специальный цанговый захват для замены лампочек и торцевой ключ на двенадцать. У них есть в подчинении даже личный состав, но нет отсека в заведовании и конкретного места по боевой тревоге, поэтому они спят на лежанках из гидрокомбинезонов за пультами ГЭУ и ЭЭС, так как всё работает благодаря их высокому уровню профессиональной выучки.

Теперь повторюсь: ну и вот. Корабль плывёт, спецтрюмные управляют реакторами, турбинисты мнутся за их спинами, киповцы спят, а командиры дивизионов бухтят, что мало кислорода. И тут на левом пульте ГЭУ звонит телефон.

– Михуил! – кричит в трубку Борисыч, старый управленец левого борта, который полчаса назад ушёл пописать. – Мне тут Женя (молодой управленец с правого борта, который тоже писает, по легенде) котлеты презентует собственного изготовления. Но так как он не женат, то я котлеты эти есть тушуюсь в одно лицо с ним, не желаешь ли составить компанию в этом рискованном предприятии?

– Отчего бы и не составить. Котлеты я люблю и от запоров не страдаю.

Миша отпрашивается как бы пописать, турбинист, радостно похрюкивая, усаживается за пульт, и Миша скачет в восьмой отсек.

В восьмом отсеке трюмный мичман Толик, главный по компрессорам, разводит мичмана Петю, исполнительного, но туповатого акустика. Мичман Толя был добрый, не поймите неправильно, но кто же откажется от скуки поиздеваться над люксом на атомной подводной лодке?

– Да вон сидит кролик за переборкой, я тебе говорю! Ну в душе не ебу, почему ты его не видишь, ты медкомиссию давно проходил? Может, у тебя кукушка уже поехала от невыносимых условий службы, или радиация разлагает твой мозг, я же не доктор, я не знаю этих деталей, но вон – сидит кролик, я же его вижу! Давай вот у офицера спросим. Михайло Юрич, видите вы кролика за переборкой в десятом?

Миша обернулся в отсек, из которого он выскочил, и нахмурил брови:

– Ну да, вон сидит. Прости, пушистый, чуть не раздавил тебя!

– Какой? Какой кролик сидит? Молчи, Толик!

Ну вот кто так формулирует вопросы, скажите мне на милость? Ну какая первая ассоциация всплывёт в вашем мозгу на вопрос «Какой кролик?»?

– Белый и пушистый, – ответил Миша.

– Ну! – обрадовался Толик. – А я тебе что говорю?

– Да ну вас на хуй! – Мичман Петя заметно нервничал и начал уже даже чесаться.

– Хочешь, давай ещё кого спросим? Сходи проверь – вон же он!

Но Петя боялся своего безумия, как и любой мало начитанный человек. Он думал, что там, в безумии, сыро, холодно и связывают руки, потому что если за переборкой и правда сидит кролик, а он его не видит, – туши свет и сливай масло, вот что!

Миша спустился в каюту к управленцам и, весело уплетая котлеты, рассказал им эту смешную историю со смешным мичманом. Управленцам история понравилась – что старому Борисычу, что молодому Жене. И началось!

За несколько дней история облетела оба борта и все боевые части корабля. Она несколько раз трансформировалась, видоизменялась, обрастала подробностями и метафизическими фактами. Она уже начала жить своей жизнью, и матросы, которые готовились к дембелю, уже строчили в свои альбомы жуткие истории про погибшего матроса, труп которого гниёт где-то в пучинах Карибского бассейна, а душа белым кроликом скачет по подводным лодкам, предвещая неминуемую беду, от которой никому не будет спасения, так и знайте!

Но управленцы не были бы управленцами, если бы бросили дело на самотёк и не довели его до логического конца.

Корабль уже несколько дней простоял в Северодвинске, когда Мишу в очередной раз вызвали в каюту управленцев на чай и поговорить.

– Миша, – с порога спросил его Борисыч, – а ты кролика тут белого не видел?

– Борисыч, ну совсем ты от старости умом тронулся уже? Ну это я же вам, собственным ртом, рассказал этот прикол!

И тут сзади что-то зашуршало… Миша осторожно обернулся.

Белый и пушистый кролик высунул мордочку из-за угла метрового прохода с выгородкой «Омнибуса» на конце и понюхал воздух смешным маленьким носиком. Неуклюже скользя на линолеуме, он сделал один робкий прыжок и, прижав маленькие ушки к спинке, посмотрел на Мишу чёрными бусинками глазок. Его усики смешно трепетали и дрожь немного топорщила шерсть вдоль хребта.

«Ну пиздец, – подумал Миша, – доигрался хуй на скрипке». И если бы управленцы в этот момент собрали свою управленческую волю в кулак и не начали ржать, как умалишённые, то хуй его знает, товарищи следователи, управлял бы сейчас Миша ядерными турбинами под Москвой или нет. Но они заржали так, что даже шторы на кроватях чуть не оторвались.