Сергей Носов - Франсуаза, или Путь к леднику

– Хорошо, – доктор Фурин был обсуждением доволен, его заговорщицкая улыбка могла бы навести на мысль, что это он сам организовал похищение в столице Перу – специально для сегодняшнего занятия. – Нет, друзья мои, оно не заразное, наоборот, оно целебное, – веско произнес доктор. – Не спрашивайте меня, как им удается обрабатывать те или иные внутренние органы, чтобы в естественной природной среде они сохраняли натуральную форму, цвет и фактуру… это не моя специальность, как вы понимаете, я занимаюсь другим… но знаю точно: прикосновение к такому легкому – к натуральному легкому курильщика! – имеет следствием сильнейший терапевтический эффект. Вот зачем это легкое надо трогать руками. Курильщик, прикасающийся к пораженному легкому своего товарища по вредной привычке, к несчастью уже покинувшему этот мир, с высокой степенью достоверности впредь не возьмет в рот сигарету!

– Что же будет, если откусить кусочек?! – сострил Валентин (леопард, Рим, ярко-багровый) и сам засмеялся.

– Валя! Меня сейчас вырвет тебе на колени!

Доктор Фурин сказал:

– Не беда, что мы не располагаем таким высококачественным легким курильщика. Мы придерживаемся другой методики. У нас есть вот это, – в его руках появилась коробка. – Догадайтесь, что внутри.

– Легкое? – закономерно спросила группа.

– Именно так.

– Неужели нашего курильщика?

– Да, представьте себе, я не шучу. То самое легкое курильщика, которое вчера вы все могли видеть в музее!

Доктору Фурину не хотели верить. Ни при каком раскладе в коробке не могло находиться легкое курильщика, еще вчера экспонировавшееся в музее. Хотя бы потому, что коробка была относительно плоской.

Он положил коробку на стол и, обведя взглядом собравшихся, резким движеньем открыл ее:

– А вот!

Зачерпнул из нее обеими руками нечто, и с полуметровой высоты посыпались в коробку, кувыркаясь в воздухе, маленькие картонки неправильной формы.

– Это пазл! – объявил доктор Фурин. – Вам надлежит собрать легкое курильщика, увеличенное в сто сорок раз. Это важнейшая часть нашей психотерапии курения!

По его указанию все сели на пол, тут же на полу развернули картонное поле для пазла в виде прямоугольника. Элементы пазла числом порядка семисот тоже рассыпали на полу.

– Будьте как дети! – напутствовал курильщиков доктор Фурин. – Ползайте на коленях, спорьте друг с другом, отстаивайте свое мнение! Докажите мне, что вы сплоченная группа. Что вы способны собрать легкое курильщика за четыре занятия!

Ползая на коленях вместе с другими участниками группы, Адмиралов пытался найти хотя бы две подходящие друг к дружке картонки. Доктор Фурин говорил, прохаживаясь между сидевшими на полу:

– Задача непростая. У вас не будет контрольного изображения объекта. Отсылаю вас к вашей памяти и вашему воображению! К вашим… не будем скрывать… к вашим страхам!.. Дерзайте, друзья, дерзайте!

Потом он сел за стол. И Адмиралову, сидевшему на полу, почему-то очень захотелось выкурить сигарету. Чтобы отвлечься, он подполз на коленях к Любови.

– Как ваш муж? – спросил Адмиралов. – Обошлось?

– О да! – горячо отозвалась Любовь, примеряя одну к другой две картонки. – Вчера обошлось. Вы не представляете, как я напугалась.

– Он похож на буддистского монаха.

– Что-то есть. Мой муж путешественник. Индия, Вьетнам, Китай, Непал…

– Это как путешественник? Профессиональный? Как Пржевальский?

– Где вы встречали сейчас Пржевальских? Просто он, когда есть возможность, куда-нибудь уезжает. Я тоже с ним иногда, но обычно у меня нет возможности отлучаться надолго. А вы знаете, кто самые большие ревнивцы? Моряки дальнего плавания и вообще путешественники. О, вы ничего не знаете. Смотрите, подходят, – она нашла две сопрягаемые картонки.

– Что-то он не похож на ревнивца, – сказал Адмиралов. – Надеюсь, он уже поправился.

– Спасибо, Андрей, – ответила Любовь. – Говорят, патологическая ревность не лечится. А вот уже три месяца без эксцессов. Нет ничего деревянного постучать?

Пол, по которому они ползали, был покрыт ковролином. Единственным деревянным здесь был стол. Люба потянулась к нему и трижды постучала по деревянной ножке.

– Прошу не расслабляться, – выступил из-за стола доктор Фурин. – Все сосредоточились только на одном!

– Если бы здесь нам с ревностью не помогли бы, – шепнула Любовь, придвинувшись к Адмиралову, – я бы сюда не пошла от курения. Нет-нет, – обратилась она громко к Полине (стрекоза, Одесса, зеленый), – вы же видите, они не подходят.

Доктор Фурин иногда вставал из-за стола, подходил к собирающим пазл и, присев на корточки, что-нибудь им подсказывал. Похоже, этот пазл он знал хорошо. Может быть, даже мог собрать с закрытыми глазами.

Но, несмотря на его подсказки, до конца занятий сумели собрать не более десятой части легкого курильщика. Доктор Фурин сказал, что это нормально, опыт подсказывает, что в следующий раз работа пойдет быстрее. Сохранность собранного он гарантирует. Незадействованные картонки сложили в коробку.

– Когда теперь ночью глаза закроете, не пугайтесь, если увидите то, что здесь у вас получается. Если с закрытыми глазами получается то, что здесь получается, это будет очень хороший знак, – сказал доктор Фурин, со всеми прощаясь.

Адмиралов, прежде чем уйти домой, зашел в туалет, а, когда он возвращался по коридору, в кабинете № 8 приоткрылась дверь. Высунулся психотерапевт Константин Юрьевич Крачун:

– Можно вас на минуту?

– Меня?

– Да, Андрей Андреевич, именно вас.

Вошел.

Я понял, что до сих пор не знал горных дорог, а если что и принимал за горные, то были сущие пустяки. Горная дорога – это вот когда посасывает под ложечкой ни в каком не фигуральном смысле. Поражает уверенность водителя, в чертах лица которого поневоле ищешь признаки маниакальности. Хотя тень маниакального ужаса на наших лицах – это как раз то, что должно веселить его. Он действительно весел.

Грудоподобные горы сменились кучеподобными.

Выезд на день из Леха, всего-то делов. А впечатлений, черт их дери, выше головы, слов не хватает!

Ровная однородная поверхность крутого склона горы пересечена почти пунктирной царапиной. Она не бросается в глаза, когда, выехав из-за поворота, открывающего взгляду очередной потрясающий вид, обозреваешь во всей полноте этот вновь предъявленный склон, больше похожий на стену, которая должна вот-вот осыпаться, и только потому, что знаешь, быть тебе где-то там – после еще одного загиба дороги, только поэтому и признаешь в той нечеткой царапине свой будущий путь.

Франсуаза! Ты поняла, что я сказал? Ты способна воспринимать столь длинные предложения?

Упрощаю. Представь: большая куча песка. Отсечем и уберем половину, а посередине среза наметим соломинкой горизонтальную линию – вот это и будет наша дорога.