Ника Соболева - Право на одиночество

Я вздохнула.

– Максим Петрович… что вы мне прикажете делать? Мы с ней видимся только на совещаниях. Я и так практически никогда к ней не обращаюсь, а сегодня я и подумать не могла, что она тоже не слушала ничего из того, что я говорила! Я просто хотела поставить на место этого сопливого мальчишку – маркетолога. Он все время пялился на меня вместо того, чтобы работать.

– О да, – Громов рассмеялся, – я заметил. Я только не понял, зачем она вообще взяла с собой именно этих двоих, они же еще…

– Зеленые, как огурцы, – заключила я, кивнув.

– Можно и так сказать. Так зачем?

Надо же, а ведь Максим Петрович тоже любит задавать этот прекрасный и бессмысленный вопрос – «зачем?».

– Затем, что на их фоне она не выглядит прям уж такой… тупой. Знаете, фильм такой есть – «Тупой и еще тупее». Вот это про них. Хотя, каюсь, про Марию я пока не могу сказать ничего плохого – для своего возраста и опыта она очень даже неплохо справилась. Я вообще удивилась, что она при мне раскрыла рот.

– А что, – Громов весело улыбался, – при вас обычно боятся открывать рот?

– Угу. Вы должны были слышать, как меня называют в коллективе.

– Честно говоря, нет, пока не слышал. Ну, кроме слов Светочки… что-то насчет снежной королевы.

Ну вот. Где-то внутри неприятно кольнуло – он слышал ее фразу о том, что меня кто-то соблазнил.

– Снежная королева, железная леди, фурия, Медуза горгона, – отчеканила я. – Последнее особенно подходит – под моим взглядом собеседники часто каменеют, да и волосы у меня вьющиеся, как змеи.

– И совсем не как змеи.

Я взглянула на Громова. Он тоже смотрел на меня и по-прежнему улыбался.

– Рад, что вас не задевают такие глупости.

– На правду не обижаются, – я пожала плечами.

– А вы это правдой считаете?

В этот момент мы как раз зашли в наш со Светочкой кабинет. Я опять пожала плечами, подошла к своему столу, села и взглянула на Громова. Он уже стоял рядом с дверью в свой кабинет и улыбался. Я не могла понять, как – то ли весело, то ли… нежно?

– А по-моему, вам больше подходит прозвище спящая красавица, – и, сказав это, Максим Петрович скрылся за дверью.

Почти тут же раздался оглушительный грохот и не менее оглушительный мат. Обернувшись, я увидела, что Светочка уронила свою чашку с чаем прямо на стопку важных бумаг.

– Полундра! – завопила я, хватая тряпки.

Один раз у нас уже такое было, и, пока я бегала за тряпками, чай успел залиться даже туда, куда он заливаться совсем не должен был.

Светочка обошлась не только «полундрой», она вспомнила, кажется, весь словарь русского мата. И только вытерев тщательно весь стол и посчитав ущерб – всего две испорченные служебные записки, которые легко восстановить, – она посмотрела на меня и возопила:

– Это вообще что сейчас такое было?!

– Э-э… Ты про что? Ты разлила чай вроде как…

– Я не про это! Я про «спящую красавицу»! Это что за… какого дьявола?!

Я удивленно смотрела на Светочку. Разъяренная, руки в боки, глаза сверкают… Вот уж действительно – какого дьявола…

– Свет, ты меня извини, конечно. Но я решительно не понимаю, чего ты от меня сейчас хочешь. Тебе нового чаю налить?

Тут она словно сдулась. Вздохнула, хитро усмехнулась и сказала:

– Я совсем забыла… Ты, наверное, ничего не заметила?

– Не заметила когда? Когда ты чай разлила? Ты права, я не заметила, я на Громова смотрела.

Улыбка стала еще шире и хитрее.

– Ага… Смотрела она… Спящая красавица ты наша…

Вот иногда я себя чувствую совершенно тупой. И это бывает только со Светой. В очередной раз пожав плечами, я направилась к кулеру – за новой порцией чая для себя и Светы.

В остальном этот день прошел спокойно. Больше Светочка не вела себя странно, более того, когда я решила еще раз спросить, что же это было за «какого дьявола», она спокойно сказала:

– Забудь. Пройдет время – сама поймешь. А если не поймешь, значит, к лучшему.

И я решила не ломать себе голову. Проблем и так хватает, если еще рассуждать о странном поведении Светы… так и с ума сойти недолго.

Антона этим вечером не было – и я почувствовала облегчение. После вчерашнего мне совсем не хотелось с ним общаться. Я не обижалась и не сердилась, просто… мне было очень тяжело.

Я долго сидела на том самом диване, где ночью Антон чуть не сделал из меня женщину, и вспоминала, думала…

Я не знаю зачем – вдруг я просто встала, подошла к большому зеркалу на противоположной стене и медленно начала раздеваться, следя за своими движениями.

Волосы упали на обнаженные плечи. Я стояла перед зеркалом, абсолютно голая, и смотрела на себя… внимательно. Я уже три года не смотрела на себя настолько внимательно. Руками я медленно обвела контуры своего тела – боже мой, как я похудела! Но все равно… немного пухлости осталось…

Грудь, талия, бедра… чего во мне такого особенного нашел Антон? Я повернулась боком и пошевелила бедрами. Краем глаза заметила, что Алиса, до этого мирно спящая на диване, приподняла голову и уставилась на меня. В ее глазах явно читалось: «Хозяйка, ты с ума сошла, что ли?»

Я усмехнулась. Я и сама не понимала, зачем стою тут, обнаженная. Возможно, хочу доказать сама себе, что я все-таки женщина… По крайне мере в физическом плане… Но почему тогда я ничего не чувствовала вчера?

Я обняла себя за плечи, пытаясь возродить в памяти прикосновения Антона. Но вместо этого вдруг вспомнила… рукопожатие Громова.

Вздрогнув, я отвернулась от зеркала. Мне было стыдно признаться даже самой себе, что это короткое рукопожатие вызвало у меня больше эмоций, чем все вчерашние поцелуи Антона… как будто сотни маленьких иголочек пронзили мою ладонь изнутри… и было очень тепло…

Я тряхнула волосами, возвращаясь к реальности. Я все сделала правильно. Любой нормальный мужчина должен быть с нормальной женщиной, а не с бездушной куклой, снежной королевой, Медузой горгоной… спящей красавицей…

Рассмеявшись, я оделась и плюхнулась рядом с Алисой. Кошка посмотрела на меня своими умными зелеными глазами и мяукнула.

– Не волнуйся, – сказала я, погладив ее за ухом. – Я не сошла с ума. По крайней мере пока…

Оставшиеся дни недели прошли спокойно. А в субботу Антон уехал. Мне было чуточку грустно от осознания того, что в следующий раз я увижу его только месяца через четыре.

Ни разу за прошедшие дни он не напоминал мне о случившемся на диване. И все было идеально – разговоры, просмотр кино, прогулки…

И только перед отъездом Антон серьезно посмотрел на меня, взял мое лицо в ладони и спросил:

– Пчелка… ты помнишь свое обещание?

– Какое? – секунду я не могла понять, о чем он.

– Обещание… стать моей, когда я приеду в следующий раз.

Я улыбнулась, накрыла его руки своими и чмокнула в нос.