Ольга Покровская - Пока горит огонь (сборник)

Иван, прищурившись, пробежал глазами листок, пожевал губами, дернул плечами:

– Это я писал, сто пудов. А зачем… А хрен знает, не помню. Наверно, депресняк какой-нибудь накрыл под Новый год. А может, под кайфом был… Постой, а у тебя это откуда? – он снова уставился на Катю.

– Я ее дочь, – тихо сказала она. – Дочь Люси Демидовой, Катя…

Иван крякнул от неожиданности.

– Так ты – та девчонка, блин? Люсина дочка? Точно, кажется, ее Катей звали… Блин, вот засада. Неудобно получилось, ну извини, я ж не знал. Так ты это, погоди, приехала, типа, к отцу? – Он обескураженно хмыкнул. – А зачем? Алименты, что ли, оптом за двенадцать лет получить? – хохотнул он.

– Познакомиться, – шепотом произнесла Катя.

– А-а, – протянул Иван. – Эт конечно. Ну, как там говорится, я очень рад. Жаль, не предупредила, я бы встретил… А кстати, как ты меня нашла-то?

– Не важно, – махнула рукой Катя. – Теперь – не важно.

– М-м, ну а как там Люська? – Иван явно не знал, о чем разговаривать с этой вдруг откуда ни возьмись объявившейся девчонкой. – Замуж-то вышла? Вот это, – он кивнул на Григория, – ее новый супруг, наверно? Или, может, она тебя сватать меня отправила? А что, я не против. Тут у меня одни обломы, может, еще раз в Москве попробую на старости лет. – Он фыркнул.

– Нет, мама… Мама не знает, что я к вам поехала, – покачала головой Катя.

– Это как – не знает? – нахмурился Иван. – А ты каким манером здесь тогда? А это кто с тобой?

– Не твое дело, – буркнул Григорий. – Пойдем, Катя, нечего нам тут больше…

– Погодите-ка, я вспомнил, – Иван хлопнул себя ладонью по лбу. – Вспомнил, где я тебя видел! Вчера заметку в газете перепечатывали – пропала девочка… Ну, точно, Демидова Екатерина. А ты… ты в курсе вообще, что тебя милиция ищет?

– В курсе, – пробормотала Катя. – Я думала, доберусь до вас… И мы вместе маме все объясним… И милиции тоже…

– А-а, понял-понял, это конечно. Объясним милиции, угу, – кивнул Иван.

И, воровато покосившись на Григория, вдруг неестественно широко улыбнулся и поднялся из-за стола:

– Нехорошо сидим как-то, не по-русски. Такая встреча, а мне вас даже угостить нечем. Вы давайте, располагайтесь пока, а я ща – в магазин. Поднимем, так сказать, бокалы за историческую встречу. Ну, мы с тобой, – обернулся он к Григорию, – поднимем, а детям – мороженое, как положено.

Он суетливо заторопился, выскочил из кухни.

Григорий посмотрел на поникшую Катю, на ее опущенную голову.

– Дядя Гриша, я дура, да? – прошептала она.

– Ну-ну, что ты, Катюха! – Он положил ей ладонь на затылок. – Ты… ты просто…

В дверном проеме снова возник Иван Горчаков, на этот раз уже в застегнутой рубашке и голубых, не совсем свежих джинсах.

– Я ща, – снова коротко пообещал он. – Я это… дверь закрою, чтоб вы тут… ну, мало ли чё… Ща буду, три минуты.

Он заспешил к выходу.

Дядя Гриша вдруг молнией слетел с табуретки, метнулся в прихожую и сгреб Ивана за грудки.

– Ты куда это так торопишься? – процедил он сквозь зубы. – Сдать нас хочешь, сучонок, а?

– Пусти, руки убери, – вдруг по-бабьи истерично заголосил Иван. – А ты как думал, я за ваши дела под статью должен идти? Это похищение несовершеннолетней, ты в курсе? На хрен мне это надо, я девку эту впервые вижу. А скажут, будто я нарочно ее заманил и тут удерживал. Еще и педофилию какую-нибудь приплетут, щас это модно!

– Ах ты, гаденыш вонючий, – как-то даже ласково протянул дядя Гриша.

– Слушай, слушай, – быстро зашептал ему Горчаков. – Я тебя понимаю, кому ж охота из-за ссыкухи какой-то в ментовку попадать. Давай так… Давай вместе пойдем, а ее тут закроем. Скажем – ты сосед мой. Я тебя не заложу, честно! Только пусти, а?

Григорий, слушая его, медленно кивал каким-то своим мыслям. Рот его кривился болезненной усмешкой. Когда Иван закончил, он проговорил:

– А чё, нормально придумал, ага. Дельно!

И, коротко размахнувшись, вдруг влепил Ивану маленьким вертким кулаком в зубы. Тот, завыв, повалился на пол, плюясь кровью и понося дядю Гришу и Катю на разные лады. Катя, выбежав в коридор, попятилась к стене, брезгливо разглядывая корчившегося у ее ног мужчину.

– Ну, вот и познакомились, – подытожил Григорий. – Пойдем, Катюха, пока эта гнида еще какой гениальный план не придумала.

Вместе они сбежали вниз по лестнице. Катя прижимала к животу рюкзак.

Выскочили на улицу. Дядя Гриша давал короткие указания:

– Давай налево, быстрее, чтоб он из окна заметить не мог, куда мы пошли.

– Думаешь, он позвонит в милицию? – на бегу спросила Катя.

– А то! По-любому перестраховаться надо.

Они петляли по улицам, сворачивали в проходные дворы, мелькали мимо переулки, арки, подворотни, детские площадки, зеленые кусты, стоянки машин, дома, скверы…

У Кати кружилась голова, в ушах шумело.

«Вот и все! – отзывалось где-то в голове. – Я нашла отца. Нашла и… потеряла. Ничего не осталось, ничего…»

Было даже не больно.

Просто как будто где-то в груди образовалась пустота, сквозное отверстие, в котором свистит, вырываясь, ветер. И холодно от него, очень холодно.

Катя вдруг остановилась, словно устав от этого бесконечного, бессмысленного бега. Прижалась спиной к стене какого-то незнакомого дома, задышала ровно.

– Ты что? – потянул ее за руку Григорий. – Катюша, милая, что ты! Надо идти, смываться куда-нибудь из города. Он нас заложит, точно тебе говорю – побоится, что соучастником по делу пройдет.

– А ты… – медленно спросила Катя, поднимая на него глаза. – Ты не боишься?

– Я-то… – Дядя Гриша сплюнул сквозь зубы, махнул рукой: – Да чего уж там… первый раз, что ли? – Он невесело усмехнулся.

«Какое родное стало у него лицо… – думала Катя. – Худое, изможденное, эти глубокие морщины вдоль щек, глаза, как кофейные зерна, печальные и понимающие… Дядя Гриша, милый, родной мой! И как только я могла подумать, что ничего у меня не осталось?»

– Дядя Гриша, – тихо произнесла она. – Я сама пойду в милицию.

– Ты чего это? Чего ты удумала? – изумился он.

– Подожди! – Катя взяла его за руку. – Послушай меня! Нас все равно поймают, рано или поздно. А я не хочу, чтобы из-за меня… Дядя Гриша, я пойду к ним и скажу, что поссорилась с братом, взяла деньги и поехала искать отца. Сама. Они ничего мне не сделают, просто вернут домой – и все. А ты – уходи! Уходи, дядечка Гриша, пожалуйста.

– А ты? – замотал головой он. – Как ты с ними будешь опять? С матерью? С Максом?

– Ничего, – улыбнулась сквозь слезы Катя. – Я теперь ничего не боюсь. И драться ты меня научил. Пусть только попробуют теперь меня обидеть!

– Катюха, – пробормотал он. – Да как же это…

– Погоди, дядь Гриш. – Катя старалась говорить сдержанно, по-деловому. – Я тебе еще сказать хотела. Не езди ты в Джанкой к корешу, а? А то опять куда-нибудь влипнешь. Ты возвращайся к Наде, объясни ей все. Скажи, что наврала я. Газету с объявлением покажи, она поверит. Она хорошая, правда, я сразу это почувствовала. Потому и бесилась так. Ты, дядь Гриш, держись за нее! И рисовать не бросай, хорошо? Пообещай мне, а то не отстану! Обещаешь?