Ариадна Борисова - Повторите, пожалуйста, марш Мендельсона (сборник)

– Не шуми, детка, а то попадет мне, что на вас время трачу, – морщилась Калерия Альбертовна. – Ведь вы уже не пионеры!

…Когда она улетела в страну вечного гран-па, Леля тоже летала – во сне. Спрыгнув с подоконника, ныряла в воздух не вниз, а вверх, и медленно плыла по-над городом. Рассматривала его в птичьей проекции: былинки антенн на плоских крышах, тускловатые луковки церкви, узорчатые фронтоны старинной библиотеки. Нисколько не удивлялась неожиданному умению. Автомобили бегали по дорогам как разноцветные жуки. Пешеходы на тротуарах не видели девушку, парящую над сетью проводов. Торопились куда-то, притянутые к земле…

Стук в дверь извлек Елену из забытья. Чувствуя, как где-то в мыслях продолжает колыхаться смутная даль, она машинально отметила легкую походку юной посетительницы.

– Да, отдел новостей… да, это я Юрьева…

Заторможенно ответив на вопросы, Елена сосредоточилась: речь шла об эссе в предыдущей «толстушке».

«Выручайте, Елена Даниловна, – прибежал тогда за помощью Роман Афанасьевич, – номер сплошь серьезный, надо чтивом разнообразить». Пришлось отвлечься на тему о человеческой странности – «частице черта в нас», хоть раз в жизни заставляющей добропорядочных граждан выкидывать безумные коленца. Под «чтивом» стоял псевдоним, но девушка вычислила автора по стилю и не поленилась прийти похвалить.

Не часто читатели лично захаживают в редакцию засвидетельствовать восхищение трудом журналиста. Елена с интересом взглянула на гостью: пальто кроя ретро из черного ратина, высокие шнурованные ботинки. Фигурка обтекаемая, без «трамплинов», и ноги ставит чуть врозь носками. Из балетных?

Следовало поблагодарить на добром слове. Елена украдкой глянула на часы: до семи вечера осталось десять минут, достаточно для приятной беседы.

– Вы собираетесь стать психологом? Или журналистом?

Читательница в ответ спросила:

– Полагаете, я учусь в школе?

– Разве нет? Вы так молоды…

– Спасибо, – усмехнулась она. – Я четыре года назад окончила институт.

– Хореография?

– Нет. Но танцевала в ансамбле.

– А чем теперь занимаетесь?

Залившись мгновенным румянцем, поклонница авторского стиля подалась ближе, как делают дети, когда хотят поделиться секретом:

– Я летаю.

– Летаете?

– Да.

(Надо же, какое совпадение… Не хотелось сомневаться в критическом состоянии ее рассудка.)

– Вы стюардесса?

– Художник.

– Ясно. Летаете во сне.

– Наяву.

Сквозь смущение в голосе девушки прозвенела нотка вызова, и нехорошее подозрение укрепилось. Мало на сегодня Страны крыс…

– На чем?

(Туповатый вопрос.)

– На крыльях.

(Естественно. Не на метле же.)

Елену вдруг пробрало трепетом воспоминания: пробежка, прыжок, выступ над пропастью… Неужели обострение чьей-то шизофрении заразительно действует на чужую психику?

Гостья деликатно молчала. То ли ждала очередного вопроса, то ли выдерживала время для осмысления более чем странного признания. Елена вздрогнула: тополиная ветка хлестнула в окно.

– Апрель начался ветреный, летать легко, – улыбнулась девушка.

(Неизвестно, что взбредет в голову душевнобольному человеку в следующий миг. В редакции, должно быть, никого не осталось.)

– Вы подумали, что я сумасшедшая.

– Нет, отчего же…

– Я вижу – думаете.

– Отчего же, – невыразительно повторила Елена. – Но почему вы открылись именно мне?

Девушка пугающе вдохновилась:

– Я в этом городе одна, ни родных, ни друзей. Рассказать некому, а я… а мне нужно… Вы одна способны понять… и поверить, потому что не похожи на других… Как я.

– В чем же, интересно, вы видите наше отличие от других?

– Я разгадала по вашему рассказу: под иронией вы скрыли правду. Вы стараетесь втиснуться в рамки, окрашиваете себя в цвета окружения. Мимикрируете… Вы не исполнитель по содержанию, по духу… поэтому мечетесь. Хотите ускользнуть… улететь!

Прерывистые фразы, смятение и вместе с тем решимость напомнили Елене начало румбы. Девушка безнадежно махнула рукой:

– Не могу объяснить! Вы все узнаете, если согласитесь прийти ко мне.

– К вам? Куда?

– Ко мне домой. Меня зовут Антонина, – запоздало представилась она. – Можно просто Тоня.

– Очень приятно… Но я журналист, а не писатель-фантаст.

– Ой, только не надо об этом писать, – встревожилась девушка. – И говорить никому не надо!

– Если так, то зачем?

– Мы поможем друг другу.

– Не знаю, что уж вам померещилось в моем эссе. Напрасно вы идентифицируете с ним мое мироощущение. Я описала не свой случай и не нуждаюсь ни в чьей помощи.

– Ну ладно, пусть вам не нужна помощь, но я надеялась, что… Я тоже не легковерный человек и прекрасно все понимаю. Просто… я больше не могу держать это в себе!

Отклонив в неловкости паузы несколько вариантов отказа, Елена так ничего и не придумала.

– Ялетаюночьюнаулице, – выпалила девушка скороговоркой.

– Почему бы, в таком случае, вам не прилететь ко мне самой?

– Боюсь отдаляться от дома. Живу на окраине.

Она назвала квартал, и Елена затаила дыхание. В голову полезли глупые слухи о притоне на отшибе, где людей проигрывают в карты.

– Значит, я должна прийти к вам ночью?

Девушка подавила смешок:

– Вы догадливы. Не бойтесь, у меня нет преступных намерений.

– А вы прозорливы…

– У нас много общего.

– Что ж, вы меня заинтриговали, – сдалась Елена. – Когда?

– Сегодня в два ночи. Сможете?

Елена охнула про себя, но кивнула:

– Смогу…

– Телефона у меня нет. Встречу вас у подъезда ровно в два. Не опоздайте, пожалуйста.

Блокнот обогатился сомнительным адресом. Еще не поздно отказаться. Категорически, без объяснений. А то ведь убьют в криминальном районе, и концов никто не найдет!

У двери Антонина остановилась и напомнила:

– Не говорите никому.

– Хорошо.

– Буду вас ждать.

– Я приеду, – вяло пообещала Елена.

Не проходило томительное ощущение гипноза.

Хотелось немедля на волю, на воздух, словно девушка заперла за собой кабинет. Елена еле дождалась у окна, когда фигурка в черном пальто скроется за поворотом. Отбив чечетку вниз по лестнице, помахала рукой вахтеру, кинула на конторку ключи. Легкие на грани удушья вдохнули спасительный ветер, и мысль пришла спасительная, бытовая: надо купить хлеба.

За стеклом супермаркета кишели толпы покупателей. «Куплю в магазине ближе к дому», – струсила Елена. Она с детства боялась большого скопления людей.

…Изучив пластику тела «детки», Карелия Альбертовна не разглядела, что в ней нарушена гибкость восприятия среды. Леля прочла румбу как демонстрацию присущего ей поведения. Только поэтому она, а не более способная Наташа, поняла и приняла душой суть танца. Раскрепощение румбой помогало потом Леле в трудные дни, но и шутку сыграло с ней злую…