Анастасия Масягина - Пузожители

– Но зачем же такого хорошего человека ставить в такие адские условия?! Не проще ли сначала встать на ноги, а потом заводить детей? – виски давал о себе знать, и Ксюшу отчаянно несло.

– В нашем случае встать на ноги – это к сорока годам, – вздохнула Маша. – Просто разные стартовые возможности. А как у вас с зачатием?

Удар ниже пояса. Похоже, Машка просто устала отбиваться. Но Ксюша была готова.

– Да никак. Мы хотим сначала дом до ума довести и сад, а уж потом рожать.

– То есть вы сейчас не планируете? – изумилась подруга.

– Нет, – не моргнув глазом, соврала Ксюша. – Я как-то посмотрела на многих своих знакомых, и что-то не хочется мне в пустом доме рожать. К тому же, надо сперва на новую работу выйти, чтобы когда я уйду в декрет…

– …Уйти с хорошей должности, – закончила за нее Маша.

– Да нет. Чтобы когда я уйду с работы, зарабатывать удаленно хотя бы тысяч пятьдесят. И не сидеть на шее у мужа!

– Интересно, как ты собираешься удаленно лечить детей?

– Можно, например, быть консультантом на сайте любого крупного производителя детских товаров. Было бы желание вносить свой вклад в семейный бюджет, а уж работа найдется!

– А ты думаешь, вклад может быть только материальным? Мы же не в роскоши росли! Не зря говорят – давайте детям в два раза меньше денег и в два раза больше внимания.

– Не вижу, что плохого, если дети будут расти в полностью обставленном доме с ухоженным садом.

– Дай бог… – сказала Маша и это прозвучало как «попробуй сначала забеременей». – Может, чаю попьем с тортиком, который я привезла.

Они пошли в столовую и долго пили чай с тортом. И снова не могли найти такой темы, которая была бы интересна обеим и ни одну из них не обижала. В конце концов, на помощь пришел Серж. Он сел между ними за стол и стал увлеченно рассказывать какие-то бородатые байки про хитрых строителей из ближнего зарубежья и туповатого прораба. Он врал, что эта история произошла в его фирме и делал вид, что увлечен рассказом, а они – что внимательно слушают. Наконец это нелепое чаепитие подошло к концу, и Маша засобиралась домой. Серж попросил Геннадия отвезти ее в Реутов, а Ксюша все же нашла в себе силы спросить:

– А кто у тебя будет?

Машка подняла на нее усталые глаза.

– Мальчик. Имя еще не придумали.

Леся очнулась оттого, что почувствовала боль. В последнее время это чувство стало для нее почти привычным. Болело постоянно, когда-то больше, а когда-то меньше. Должно быть, поэтому время тянулось бесконечно долго. Ей казалось, что прошла вечность, а на самом деле – всего восемь дней.

Вот и сейчас: мозг еще не отошел от наркоза, а боль уже невыносима.

Перед глазами все плыло и кружилось, реальность буквально захлестывала. Спустя пару минут удалось как следует сосредоточиться и понять, что она лежит на каталке в коридоре, перед дверью того самого родзала, где ее перешивали, а в самом родзале медсестры пьют чай и обсуждают служебный роман какого-то молодого доктора.

Язык тоже пока не слушался хозяйку, но Леся постаралась говорить как можно громче:

– Эй, а я с кем?

Кто-то открыл дверь, и она услышала совсем рядом низкий женский голос:

– Очнулась, кумушка?

– Очень болит. Но мозг еще спит, – проговорила Леся заплетающимся языком.

– Мозг у нее еще спит! Ну, помолчи тогда. Не боись, не бросим.

И снова ушла чаевничать.

Леся не помнила, сколько еще лежала в коридоре. Потом ее, наконец, перевезли в палату. Ясность сознания вернулась, но до самого вечера мучила боль. Легче стало, когда принесли маленькую Ксюшу.

Тут Леся забыла и про сами швы, и про то, как сильно они болят, и лихо соскочила с кровати.

Малышку, как всегда, привезли из детского отделения туго запеленатой. Местные медсестры полагали, что «упакованные» дети лучше спят. Самой Ксюше, правда, пеленки были явно не по душе, и она извивалась ужом, пытаясь из них выбраться. Леся подумала, что больше всего эти казенные пеленки похожи на смирительные рубашки для умалишенных. Когда, когда уже их с дочкой выпустят из этого комфортабельного гетто?

Она развернула Ксюшу и приложила к груди. Малышка сладко зачмокала, мгновенно вцепившись в розовый сосок. Леся подумала, что ради этого счастья можно вытерпеть все, что угодно.

Их выписали только через три дня. Приехали Протвинские, и медсестры дружно решили, что Серж ей все-таки не любовник. А брат. Ксюша снимала выписку на камеру и надарила ей целый мешок одежды для дочки. И даже Геннадий, смущаясь, преподнес розовый комбинезон лично от себя.

На улице стояла июльская жара. И жизнь несмотря ни на что, была прекрасна.

Алиса и Олег получили от Камиллы Булатовны внушительный список анализов. Но, как ни странно, сдать их удалось всего за несколько дней. А некоторые перезачли из того перечня, что Алиса сдавала перед операцией. Выяснилось, что у анализов есть общепринятые сроки годности, и многие результаты исследований, к счастью, еще действительны.

Гормоны были в норме, инфекций не обнаружилось, и доктор Абдуллаева объявила Алисе на очередном приеме, что ей ничто не мешает вступить в протокол. Протоколом врач называла те самые курс уколов, пункцию и подсадку, о которых рассказывала супругам на первой консультации.

Уколов полагалось два в день. Одно лекарство – в большом шприце с причудливой ручкой, при помощи которой можно выставлять дозы. Другое – в стеклянных ампулах, из которых придется набирать обычными шприцами.

Самой себя колоть было страшно, и Алиса решила прибегнуть к помощи мужа. Олег обещал ей, что все сделает в лучшем виде. Но едва заслышав о том, что уколы надо колоть в живот, встал на дыбы.

– Ну нет! В живот я ничего колоть не буду. Я думал в попу! В попу еще куда ни шло.

– А ты чем слушал на консультации?

– Ушами! Ушами я слушал! Но что уколы нужно колоть в живот никто меня не предупреждал!

– Да ладно, Камилла Булатовна предупреждала!

– Это когда?

– А когда ты вазочку рассматривал!

Олег фыркнул. Все-то она замечает!

– Ну, ты пойми, самой мне гораздо страшнее себя колоть! Я еще куда-нибудь не туда уколю! Ну что мне, детей просить, что ли?

– Нет. Детей просить не надо, – сдался Олег. – Но если что не так, не обессудь.

Уколы превратились в ежевечерний ритуал. Первый, из большого шприца с инсулиновой иголкой, был совершенно безболезненным. Со вторым уколом дело обстояло хуже. Но все же боль была вполне терпимой.

Через три дня после первого укола Камилла Булатовна назначила контрольное УЗИ.

– Ну что, все у вас неплохо. Восемь клеток в правом яичнике и семь в левом. Сейчас я напишу вам назначения. Обратите внимание, дозы теперь будут другими. Я их уменьшу, чтобы нам с вами не переборщить. А через три дня ко мне. На очередной контроль. В одиннадцать вам удобно?