Майя Кучерская - «Сглотнула рыба их…» Беседы о счастье

Значит, научиться любить по заказу все-таки можно?

Т. Б. Если речь идет о том, чтобы научиться испытывать определенные чувства, которые мы принимаем за любовь, то вряд ли. Любовь не сладкие чувства, а отношение .

Любящий человек может испытывать разные чувства, но его отношение к тому, кого он любит, от чувств не зависит.

А про любовь «по заказу» хочу рассказать вам историю. О Доме малютки, который мы посетили во время студенческой практики в Будапеште почти сорок лет назад. Зная, как обстоят дела в наших детских домах, мы готовились к встрече с обездоленными малышами, жадно ищущими внимания взрослых. Но наши страхи оказались напрасными – нашим взорам предстала совершенно идиллическая картина. Милые, спокойные воспитательницы. Детки, которые настороженно относятся к чужим – точно так же, как домашние в их возрасте. И по уровню развития – интеллектуального и физического – ничем от своих одногодок, живущих в семьях, не отличаются.

Как же удалось такого достичь? Можно сказать, что вся система воспитания в этом райском месте основана на ненасилии. Когда девушек принимают на работу, им говорят: «Вы не обязаны любить детей, вы просто должны делать то, что положено. И если вы ударите их хотя бы раз, вы будете тут же уволены». А дальше они получают подробные инструкции, как им действовать. Например, как кормить грудничков, приучая есть из ложечки. Все просто – кормить надо так, как это делает любящая мать или бабушка. Не спеша. Ласково приговаривая. Дожидаясь, пока кашка будет проглочена и ротик откроется, чтобы получить новую порцию. Не надо тыкать ложкой, заставляя ребенка открыть рот. Пусть он съест столько, сколько захочет, нет цели впихнуть в него всё и побыстрей. Кормить надо так, как будто это единственный ребенок на их попечении. А как же другие дети? Ведь накормить надо всех! Но не все хотят есть одновременно. И когда дойдет их очередь, они получат свою порцию внимания и заботы.

Почему я про это вспомнила? Да потому что создательнице этой системы воспитания удалось вычленить из поведения по-настоящему любящих матерей те элементы, которые позволяют детям ощущать себя любимыми, и описать их в виде инструкций. А когда молодые, неопытные девушки-воспитательницы начинали эти инструкции выполнять, они проникались заложенной в их основу любовью – внимательным, добрым отношением к малышам. И вот что интересно – эта система отношений на пользу не только детишкам. Она позволяет воспитательницам делать свою работу с удовольствием, наслаждаясь контактом с ребенком. Так что овладение понятным для тех, кто нам дорог, языком любви и есть один из путей овладения искусством любви.

М. К. Что же, звучит оптимистично, наконец. В царство трезвости пришло утешение под самый занавес.

Можно полюбить, я тоже так думаю, к языку внешних жестов и установок подключается и сердце, и заложенное в него умение любить. В честь такого светлого окончания главы на такую непростую тему – рассказик.

Своего мужа я полюбила на шестнадцатом году совместной жизни. Почему? Ванечка вырос. Начал бриться, а когда долго не брился – обрастал по подбородку мхом – такими кусточками темными, кудрявыми. Я вдруг увидела: красивый. Не потому что сын мой, а правда.

Девушка Ванечки, Алена, его не любила. В эти-то годы что они умеют! Но даже и щенячье, на что они способны, Алена к нему не испытывала. Однако и от себя не гнала, придерживала. Он ей создавал хорошую репутацию в классе. Девочка при мальчике совсем не то что без. Вот и держала на привязи. Но Ванечка все чувствовал и страдал. Он-то был по уши.

И вот впервые за много лет я пригляделась к своему Гене и как прозрела – оценила его в первый раз. Хотя ведь что я в Ванечкины-то годы говорила: «Вот что угодно, девочки, но за человека по имени Геннадий замуж не выйду ни за что! И за Вениамина, одно и то же». Как в воду глядела, только наоборот.

А вышло вот как.

Гена спас меня, так получилось, но благодарности к нему я никогда не испытывала. Любовь у меня главная до него случилась, и какая. Сначала я влюблялась во всех подряд. Как окошко какое было внутри распахнуто, и каждый, кто посимпатичней мимо проходил: одноклассники, однокурсники потом, преподаватель, один знаменитый актер даже – меня зачаровывал. Но это как ветерки были: полюблю-полюблю денечек, другой, неделю, один раз почти месяц продержалась, но выдувало, проехали, дальше мчимся. А тут – началось.

Тренером он был моим, у меня по плаванию разряд еще со школы, но в десятом классе я плавание забросила, стала готовиться в институт, и потом как-то всё не до того было, а в конце института вдруг вспомнилось, и опять начала ходить в бассейн, больше, конечно, для себя. Сначала сама ходила, а потом записалась в секцию. Получилось, как раз к нему. Высокий такой, мышцы под футболкой, как шары бильярдные, лицо – кровь с молоком, но главное – глаза! синевы необыкновенной. А иногда вдруг раз! – и просто серые. Я запала. Хотя секция была так себе, всего три человека в ней на тот момент оказалось. Два парня-первокурсника, салажата, да я. И вот показывает наш тренер, как вдыхать, а сам прямо-прямо смотрит, и не в глаза – в душу глядит. Я стала думать, может, он не тренер, а экстрасенс? Приворожил меня, это точно. Но что-то не хочется вспоминать, скажу только, что любовь у нас была с картинками, с купаньями ночными, и с по крышам гуляньем, один раз даже с мордобоем – приревновал он меня сильно, зато когда понял, что не прав, на коленях стоял, босоножки мне целовал и все по очереди пальчики.

Встречались мы полтора года, пока он не отвалил в Америку, причем молча.

Как я его искала! Везде! Милицию на ноги подняла, но уже и узнав, что случилось, поверить не могла: как так? как можно было взять и исчезнуть. В субботу сходили в парк культуры, на колесе обозрения катались, как дети малые, смеялись, как всегда, а в воскресенье он к телефону уже не подходил. В понедельник тоже. Во вторник я к нему в общежитие поехала – так меня там даже на порог не пустили. Потом-то я выяснила, его уже и не было там, он в понедельник улетел, накануне вечером. То есть мы же даже не попрощались.

Так я и попала в психушку, на нервной почве, ничего, выкарабкалась, Гене как раз благодаря. Но пока таблетки глотала, всю эту историю постаралась выжечь, и выжгла. Почти. Только помню как нес меня до метро на руках, когда дождь лил, воды по колено, а мне нужно было быстрей на экзамен по философии, там преподша злючка была! Он подхватил меня и понес, сильный был очень человек – несет, я держу над ним свой, в цветной горошек зонтик, но что-то мало помогает, заливает со всех сторон! Я в одном сарафане, с утра жара была, мерзну жутко, смеюсь от стеснительности, а он сжимает меня крепко-крепко, хочет согреть и не улыбается, только в глаза глядит, как всегда прямо, ровно, и так чисто, ясно – вот это забыть не могла, и каждый раз казалось: как я могла, нужно было получше разобраться тогда, в чем дело, и все-таки найти его, даже в Америку за ним поехать. Тогда всё, всё бы могло бы сложиться по-другому!