Array Сборник - «Лимонка» в войну

Красные кхмеры вошли в Пномпень, не встречая никакого сопротивления. Тридцать наиболее влиятельных чиновников, включая генерала Лон Нола, и восемьдесят два американских советника на 36 вертолетах в сопровождении морских пехотинцев США покинули столицу еще 14 апреля. Операция по эвакуации носила красивое название «Игл пул».

Вот что писала по этому поводу «Нью-Йорк таймс»: «… После того, как Америка в течение пяти лет помогала феодальному правительству, которое она презирала, и вела войну, о которой было известно, что она безнадежна, Соединенным Штатам нечего было показать кроме грустной картины эвакуации с послом, держащим в одной руке американский флаг, а в другой гигантский чемодан… Но есть седьмая часть населения убитых и раненых, сотни тысяч беженцев, есть опустошённая страна, дети, умирающие от голода».

А вот что писали в это же время «Правда» и «Известия»:

«Верный принципам интернационализма и солидарности с народами, борющимися за своё национальное освобождение, Советский Союз всегда поддерживал камбоджийских патриотов». «Патриоты Камбоджи борются за принадлежность к демократическому лагерю, принципы мира, неприсоединения, предоставление каждому гражданину права занять должное место в общественной жизни страны».

Особенно умиляет последняя фраза: даже Пол Пот с Иенг Сари вряд ли сказали бы лучше.

Придя к власти, «Ангка» поставила три простых задачи, требующие немедленного решения:

– прекратить политику разорения крестьянства – основы кампучийского общества, покончить с коррупцией и ростовщичеством;

– ликвидировать извечную зависимость Кампучии от зарубежных стран;

– навести порядок в стране, всё глубже погружающейся в анархию, для чего в первую очередь надо установить жёсткий политический режим.

Первое, что сделали «кхмае крохом» для осуществления своих планов, это взорвали Государственный Банк. Деньги – основа буржуазного строя – были уничтожены. Ни Ленин, ни Мао, ни Фидель не решились на такой радикальный шаг, хотя понимали его необходимость. Деньги сыграли роковую роль в послевоенной истории Кампучии. Именно иностранные кредиты поставили страну в полную зависимость сначала от Франции, потом от США, лишили собственного промышленного производства. Миллиарды франков и долларов, вложенные якобы в развитие экономики, на самом деле осели в карманах кучки чиновников, высших офицеров и особо талантливых фарцовщиков, оставив большинство населения нищими без всякой перспективы и создав немногочисленную «элиту» из барменов, перекупщиков, проституток, чьё относительное благополучие на фоне отсутствия промышленного производства и развалившегося сельского хозяйства выглядело более чем странно. Эксперименты принца Сианука с «кхмерским социализмом», а затем режим генерала Лон Нола заставили утечь в города более 3,5 миллиона человек. Разорённое экономическими экспериментами и военными действиями сельское хозяйство не могло прокормить страну. Кредиты уходили на закупку продовольствия за границей. Знакомая картина, не правда ли? Режим Лон Нола оставил после себя печальное наследство. Производство сельхозпродукции (риса) составляло только одну четвертую от уровня 1969 года, промышленной продукции – только одну восьмую. Было разрушено три четверти предприятий, уничтожено две трети каучуковых плантаций. Каучук был для Кампучии, что нефть для России, – основной статьей экспорта. На три четверти пришли в негодность железные и шоссейные дороги. Если сравнивать положение Кампучии в 1970-м и положение России после Гражданской войны, то молодая Советская республика показалась бы цветущим краем. Потом, разумеется, весь этот экономический декаданс свалят на «кровавую клику» Пол Пота и Иенг Сари.

После уничтожения Банка красные кхмеры провели в столице ряд массовых казней. Казнили не людей, казнили вещи. То, что олицетворяло в глазах партизан злой империализм. «Мерсы», «шарпы», тостеры и миксеры публично разбивались кувалдами. Этакие перформансы, проводимые полуграмотными крестьянами, никогда не слышавшими ни о постмодернизме, ни об андеграунде. Потом началось выселение, скорее возвращение горожан в сельские местности. Стране нужен был рис.

Население Пномпеня составляло в 1960 году 350 тыс. человек, а в 1979 году уже 3 миллиона. Город был единственным местом, где как-то можно было прокормиться. Причём пролетариат в классическом смысле этого слова составлял ничтожный процент от общего количества горожан и был представлен в основном транспортными и ремонтными рабочими. В течение 72 часов «новые жители», так на языке «Ангки» именовались горожане, на автобусах и грузовиках, конфискованных именем «Ангки», были вывезены в сельские районы. Так в брежневские времена, примерно, вывозили «на картошку» сотрудников НИИ и музыкальных школ. Лозунги «Ангки» гласили: «Страна должна кормить себя сама»; «Отныне, если люди хотят есть – они должны сами добывать себе пропитание на рисовых полях»; «Город – обитель порока». Навязчивый фантом города-спрута, требующего жертвоприношений, всепожирающий Молох, столь ненавидимый батькой Махно и Эмилем Верхарном, был ликвидирован волевым решением «Ангки» всего за три дня.

Население было разделено на три категории. «Старые жители» – в основном жители горных и лесных районов, с самого начала борьбы поддерживающие красных кхмеров, сельские жители освобождённых районов и, разумеется, члены «Ангки». К «новым жителям» относились горожане, направленные в деревни, наёмные сельхозрабочие, убежавшие от войны в города, и жители территорий, попавших под власть «Ангки» в результате победы. Третья категория подлежала уничтожению. Это в первую очередь были лонноловские жандармы и каратели.

Пятьсотпятидесятитысячную армию генерала Лон Нола армией и назвать-то нельзя было, так как уничтожали они собственный народ под руководством американских инструкторов. Не перешедшие на сторону красных кхмеров до 17 апреля 1975 года лонноловцы расстреливались на месте. А как иначе было поступать с выродками, уничтожавшими пленных партизан путём сожжения заживо в автомобильных покрышках или накачивания через задний проход газа «Mehc».

Чиновники-коррупционеры, биржевые гении, спекулянты всех мастей, продажные интеллигенты, обучавшие молодежь по американским программам, были пощажены, хотя их служение режиму нанесло не меньший вред народу Кампучии, чем зверства жандармов. Большинство из них не выдержали испытания встречей с родной природой. Руки, покрытые кровавыми волдырями, привыкшие к телефонным трубкам и клавишам калькуляторов, жирные тела, искусанные тропическим гнусом, полная неадекватность к простому занятию рисоводством как бы напоминали бывшим хозяевам жизни: «ты чужой на этой земле. Лучше умри». И удар мотыгой, столь популярный впоследствии в репортажах о зверствах «кровавой клики Пол Пота и Иенг Сари», был, скорее, ударом милосердия, избавлявшим лишнего человека от страшной участи быть заживо съеденным тропическими сколопендрами.