Татьяна Булатова - Мифы и рифы летнего отдыха, или Крымское ревю

В этой семье дитя не били, его воспитывали, периодически консультируясь с психологом. Правда, несколько раз дочери всё равно доставалось по мягкому месту. Причём мать всегда мучилась угрызениями совести, наедине с собой плакала и клялась никогда-никогда… «Я не автомат. Я тоже имею право на чувства», – уговаривала она себя. Но это не успокаивало: злопамятный ребёнок периодически подогревал материнское чувство вины в доверительных беседах. И тогда мать строго спрашивала:

– Скажешь, не по причине?

– По причине, – вздыхала пострадавшая.

В этот раз рукоприкладства не было, хотя повод имелся, с точки зрения матери, более чем уважительный.

Дело было так. Разомлевшая после пляжа, она мирно крапала свои заметки, наслаждаясь тишиной и покоем. Дочь в комнате, подражая матери, обмазывала себя густым слоем крема и мурлыкала под нос нечто невообразимое. Это были редкие минуты дочерне-материнской идиллии.

– Мам, дай гривну.

– На что тебе гривна?

– Очень хочется чупа-чупс.

– Тащи кошелёк, обжора.

Гривны не было, ребёнок получил пять.

– Сдачу принесёшь.

– Конечно, мамуль, – пропело смуглое чудо и вылетело по направлению к бару. И исчезло. Вместе с ним исчезли и деньги.

Спустя час дверь на балкон приоткрылась, и мать увидела перепуганное лицо. Дочь собиралась произнести явно заготовленную заранее тронную речь: «Мамочка, прости, я не удержалась и купила… Вот». В руке был зажат кулёк с орехами в разноцветном шоколаде.

– Это стоит шесть гривен. Мы должны ещё одну.

– Кто это «мы»?

– Ты.

– Кто разрешил?

Дочь молчала.

– Я тебя спрашиваю, кто разрешил?

– Никто, – выдавила из себя девочка.

– Дай.

Ребёнок с готовностью протянул кулёк матери. Та взяла и походкой железного дровосека двинулась в комнату. Дочь – следом. Мать вошла в душевую, остановилась около унитаза и высыпала в фарфоровую пасть разноцветные камушки.

– Вкусно?

Девочка молчала и следила глазами за матерью.

– Я тебя спрашиваю – вкусно?

Подрагивала детская губка, корчилось смуглое личико:

– Мамочка, прости меня.

Мать не отвечала, а просто пристально смотрела в глаза транжиры. Ну просто факир и змея на отдыхе.

– Скажи хоть что-нибудь, – взмолилась девочка.

– Пошла вон.

– Я не могу пойти вон. Это небезопасно. Меня могут украсть. Мы не дома.

– Всё равно – пошла вон.

– Я не могу! – завыла малолетняя преступница.

Наша героиня хлопнула дверью и вышла на балкон. Из комнаты раздавались рыдания и причитания, а также жалобы на тяжёлое детство и жестокую судьбу.

Это было ровно два часа тому назад. А сейчас судьба явно начинала улыбаться дитяте, одаривая его браслетом и голубиным воркованием тётки. И только мать плыла против течения, никак не сворачивая с выбранного курса.

Надо отдать должное такту сестры и зятя: в конфликт между матерью и дочерью они не вмешивались, идиотских замечаний типа «давай простим нашу девочку, она так больше не будет» не изрекали, пострадавшее дитя не жалели, но и вместе с матерью ребёнка не байкотировали. Одним словом, уважали обеих родственниц. Те платили им той же монетой. И вообще компания у них была замечательная. И понимание исключительное. А тараканы? Так у кого их нет? Главное – знать, как с ними бороться.

Героиня же наша боролась со своими «насекомыми» в виде беспричинных вспышек гнева следующим образом: заглядывала в календарь, определяла фазу своего месячного цикла и констатировала – «ничего удивительного». В этот раз фаза была нужная, о чём свидетельствовали чрезмерная раздражительность, сыпь на загоревшем лице и волчий аппетит. Старшая сестра всё это подмечала и заботливо предлагала: «Съешь ещё кусочек». И младшая не отказывалась, съедала. И добрела.

Наверное, в этот раз именно количество съеденного заставило её посмотреть на происходящее другими глазами. Взору предстала картина вечного двигателя: дочь, словно челнок, металась между ней и остальной жизнью.

– Мама, ты подумала? Ты можешь со мной поговорить?

– Тебе строго-настрого запрещено распоряжаться чужими деньгами, – металлическим голосом вещала мамаша. – Ты не имеешь права…

– Не имею, – шептала девочка.

– Я тебе запрещаю…

– Я знаю.

– Я в течение двух дней ничего не буду тебе на пляже покупать.

– Не надо.

– Ни кукурузы, ни пахлавы…

– Не надо, мамочка. Только разговаривай со мной.

Дальше в очередной раз проговаривались правила, и разбору полетов наступал конец.

– Не забудь принести сдачу из бара.

(Бармен обещал вернуть деньги вечером.)

– Конечно, мамуля, – выпевала девочка.

Они обнимались, мурлыкали и клялись остаток отпуска провести в любви и согласии.

Вечером все дневные события обсуждались за нарядным столом. Из степи веяло прохладой, смаковалось вино, все пребывали в неге и покое.

– Пойду посмотрю свою, – сказала успокоившаяся мать и вышла в ночь.

А в ночи ей навстречу летело дитя, вокруг которого светился ореол недетского страдания.

– Мама! – голосил ангел. – Я тебя обманула! Я ещё купила сухарики на сдачу, а сразу тебе не сказала. Я их не ела. Я их отдала Соньке. Я буду наказана. Я сама себя накажу: я не пойду гулять, не буду смотреть телевизор, проведу весь вечер в номере.

Дочь стрекотала – мать даже не слушала. Лень. Как часовой, она вела малолетнюю преступницу к месту исполнения добровольного наказания.

– Что-то случилось? – голосом доброго следователя спросила сестра.

– Нового – ничего, – выступило обвинение.

А маленькая преступница рвалась на скамью подсудимых. Не вступая ни с кем в контакт, девочка тенью проскользнула в номер, аккуратно притворив за собой дверь.

– А вот я сейчас повторю таблицу умножения и прочитаю двойную норму Сладкова, – подобно громкоговорителю, проговорила затворница.

Взрослые поняли маневр и улыбнулись. Далее зазвонивший телефон прервал благое начинание. Отец, видимо, расспрашивал дочь о том, как та провела день.

– Да вот, – сообщала она. – Лежу в постели, читаю Сладкова. Мама с Олей и Валерой пьёт вино, – докладывала потерпевшая, ни словом не обмолвившись о произошедшем ЧП.

Сидящие на балконе еле сдерживали смех. Видимо, следующий ответ девочки был ответом на вопрос: «А что ещё делает твоя мама?»

– Ещё она ест, дышит, купается в море, загорает и пишет свои заметки.

– Больше, к сожалению, добавить нечего, – саркастически произнесла мать и выразительно посмотрела на старшую сестру.

Та улыбнулась в ответ и перевела взгляд на мужа.

– Хорошо, папочка. Я тоже тебя люблю. Пока.

Скрипнула кровать, что-то тяжёлое грохнулось на пол. «Книга», – догадалась наша героиня.

– Пойду посмотрю, – вызвалась тётка и через секунду вернулась в умилении: – Спит.