Татьяна Булатова - Мифы и рифы летнего отдыха, или Крымское ревю

– Подойди ко мне.

Дочь с готовностью заглянула в материнские очи и замерла.

– Забирай своих подруг и дуйте в коридор, – прошипела мать.

– Почему это?

– Потому это. Я спать хочу.

– Мам, в коридоре неудобно. Там сесть негде.

– Постоишь. На худой конец сходите в гости в другие купе.

– К ним нельзя. Там взрослые отдыхают.

– Замечательно! А мне детский сад до самого Симферополя!

– Мы же тихо.

– Считаю до трёх.

Эту фразу девочка не любила. Её семилетний опыт подсказывал: коли мать приступила к счёту, нужно бежать как можно скорее. Ребёнок решил не рисковать и вывел свою команду в необжитое пространство коридора.

Наша героиня натянула на голову простыню и заснула.

Сон был короткий: духота и громкий шёпот заглядывающих в купе детей сделали своё дело. Открыв глаза, героиня вздохнула и смирилась с предложенной дочерью программой: еда – еда – еда, дети – дети – дети. «Надо было покупать билеты на самолёт!» – со злостью проговаривала она про себя. «Дорого», – возражал её здравый смысл. «Зато быстро».

Однако изменить что-либо уже было нельзя. «Ладно, доедем», – миролюбиво подумала путешественница и в очередной раз заснула. Крепко.

В прелести гор нашей героини всегда хотелось усомниться, ибо боязнь высоты преследовала с подросткового возраста.

Крым был в её жизни два раза. В первый потряс не столько величиной гор, сколько поэтическими названиями: «А‑ю‑даг», «Ка-ра-даг…». Второй смутил окончательно.

По дороге с Симферопольского вокзала на загадочную виллу в тридцати киллометрах от Судака она для приличия, дабы поддержать разговор, обратилась к словоохотливому шофёру Саше: мол, у вас здесь горы, сложные дороги – серпантины, пропасти, обвалы. На что невозмутимый крымчанин, не поворачивая головы, ответил:

– Какие горы? У нас здесь степи.

«Ура! – возликовала в душе путешественница. – Значит, в пропасть не уронят и до виллы довезут».

Стало спокойно, но ненадолго. Ибо картинка увитой плющом виллы, подсмотренная в Интернете, не имела ничего общего с тем одноэтажным бараком, в котором находился купленный за глаза номер. Вот только он, единственный, и напоминал своего интернет-близнеца.

КАК ХОТЕЛОСЬ ПРИЗВАТЬ К ОТВЕТУ! Желание было сродни испепеляющей страсти.

Где та злополучная туристическая фирма, владельцу которой хотелось бросить в лицо – СВОЛОЧЬ!

Пришлось, сдерживаясь изо всех сил, выдвинуть ряд требований, невыполнение которых каралось привлечением СМИ в целях антирекламной кампании. Представившись корреспондентом «Комсомольской правды», курортница, конечно же, блефовала. Но блефовала мастерски. В итоге в номере появились чайник, два кресла, журнальный столик.

Утром с балкона взору нашей героини предстала не только стройка, над которой чиркали воздух ласточки, но и горы, по виду напоминающие тренажёры для курсантов‑танкистов. Того и гляди дуло из-за пыльного куста выглянет. Вот так горы! Эх и горы! Развеян миф – пошли домой.

По дороге на пляж наша героиня осторожно спросила сидящую у окна дочь:

– Ну и как тебе горы?

– Какие горы?

С точки зрения последней и разговор-то вести было не о чем.

Тем не менее дорога, ведущая на пляж, горы, его окружающие, каменистые мысы, разрезающие морскую гладь, курортницу странно волновали, вызывали в ней чувство восхищения, манили. Поверхность их казалась плюшевой. Кустарник, покрывающий их местами, напоминал свалявшиеся места на вышивке гладью. И вот что интересно: раз от разу горы словно увеличивались в размерах, становясь всё величественнее и загадочнее. Их хотелось фотографировать (что она и делала многократно), от них трудно было оторвать взгляд, если только не обратив его к морю. Даже «домашние» (видимые с балкона) горы и те включились в процесс превращения из тренажёров в гордые вершины, хотя и компактных по отношению к местному ландшафту размеров.

И впрямь выходило, что лучше гор могут быть только горы.

Истерика первых дней пребывания на вилле близилась к завершению. Стало ясно, что надвигается голод.

Завтрак разнообразием не отличался. Это была монастырская трапеза, подаваемая в потрескавшейся и плохо вымытой посуде. Дочь брезгливо водила ложкой по тарелке, кривила мордашку и укоризненно посматривала на мать:

– Я не могу это есть.

– Не ешь.

Героиня наша культа еды не признавала, но от этого сытость по телу не разливалась. Зато из него исчезали жировые отложения. Вместе с жизненными силами. «Надо что-то делать!» – решила она и подалась к старожилам за советом. Те смотрели на вещи проще и рекомендации давали охотно: «Надо ехать в Судак на рынок. В городе заодно и пообедаете». Так мать обрела под ногами твёрдую почву, дочь – необходимый объём витаминов, а холодильник – плотно утрамбованное содержимое.

В очередной раз они отправлялись в Судак обедать, потому что бестолковая девочка наприглашала подруг, и те смели трёхдневный запас фруктов и сыра. И конечно же, дочь манили очки для плавания (были обещаны в момент утраты бдительности), а мать – тарелка супа.

Да уж, не европейская девочке досталась мамаша: сердце просто сжималось при мысли о чипсах. Ещё больше оно сжималось при мысли об испорченном детском желудке, который уже давно перестал соответствовать обещанным рекламой размерам – «меньше напёрстка». Если же судить по количеству просьб, произносимых в минуту, то размеры этого «напёрстка» впечатлят любого не обременённого детками индивида. Туда с легкостью помещался следующий набор: чупа-чупс, пахлава, мороженое, котлета, кукуруза, йогурт, стакан ежевики, слойка с сыром, пампушка, персик, виноград, дыня, лимонад с впечатляющим названием «Живчик» – в любом объёме. В общем, всего не перечислишь.

Если девочка спрашивала: «Можно?», то мать отвечала: «Нельзя». Когда аргументов не хватало, материнский взор утрачивал нежность, а изо рта вырывался металлический клёкот. Наверное, нос матери удлинялся, превращался в подобие клюва, а сама она из курицы – в орлицу. Девочка эту метаморфозу ощущала мгновенно, пугалась и предпочитала ретироваться от греха подальше. И тогда процесс обращался вспять. И так в течение дня происходило неоднократно. Таковы были условия игры, не подлежащие отмене. По-другому мать и дочь общаться не умели. Правда, иногда между ними возникала идиллия. Длилась она, как это водится, недолго. Но именно этот факт делал их существование исполненным смысла.

Так вот, приехав в Судак, они оказались у входа в кафе быстрого питания под символическим названием «Перекрёсток».

– Что ты будешь, деточка?

– Макароны, пюре и тефтели.