Елена Усачева - Когда взорвётся Кракатау

– Мама! У тебя устаревшие сведения! Пуэрто-Рико – это Большие Антильские острова. Туда же входит Куба! Они соседи! Ты хотя бы поинтересовалась, куда летишь.

Удивительно. Даже восхитительно. Но хватило восторга ненадолго. Гениальность моего ребёнка всегда имеет причину. И она нашлась. Карта. Я действительно смотрела, где находится Куба, кто у неё соседи. Карту изучала. Эта карта сейчас лежит на полу, и Егор делает вид, что они с ней находятся в разном временном континууме.

– Так!

Я перестала метаться по комнате. Занятие бесполезное, ничего, кроме хаоса, не создающее.

– Будет тебе чупакабра! Потом не пугайся. Покупка обмену и возврату не подлежит.

– Кто? Я?

Для своих одиннадцати лет Егор долговяз и тощ. Вес небольшой, но когда на вас прыгают с дивана, то надо тридцать два килограмма умножить на силу разбега, а потом добавить скорость свободного падения.

– Ни за что!

Егор прыгнул. Я отошла в сторону. Грохот свалившегося на пол тела напоминает мне про соседку. Собачка у неё небольшая. Лохматая. Не злая. При встрече машет хвостиком и заискивающе попискивает. А штукатурка с люстрой – да, возможно, и падают, а возможно, и просто качаются.

– Мама… – простонал Егор, поворачиваясь на спину.

– Добавлю к чупакабре шоколадку, – пообещала я, отступая к двери.

– Кому-то вампира привезёшь, а мне достанется всего-навсего шоколадка и облезлый койот, – жал из себя слезу Егор. – А у меня ещё стенгазета!

Он пытался ползти за мной. Оглушённый падениями, с отбитыми коленными чашечками, вывихнутым плечом… Дёргано полз, тянул ко мне дрожащую окровавленную руку…

– Мама…

Про окровавленную – это я переборщила. И вообще – хватит! Не жизнь, а сплошной театр! Сколько можно?

Прищуриваюсь. Поджимаю губы. Честно пытаюсь не рассмеяться. И всё-таки прыскаю.

– Грязная манипуляция!

Егор тут же перестаёт извиваться.

– Слушай, а шкуркой чупакабру привезти нельзя? Обязательно живьём? Места меньше бы занял в чемодане.

Егор изображает на лице страдание, подпускает в глаза слезу, шмыгает носом.

– Они тушками не перевозятся, – сообщает он мне секретную информацию. – Только живьём.

– Стенгазета! – Душа моя не знает пощады. – И три задачи по математике.

Звонок в дверь.

Саша, Сашенька, солнышко моё. Как же я его люблю! Он лучший. Он добрый. С ним всегда так хорошо! Почему я не его встретила двенадцать лет назад?

Саша стоит в дверях, смотрит чуть рассеянно, потому что из-за двери несётся:

– Мама! У меня не получается!

– Что у вас? – спрашивает тихо.

– А у нас в квартире газ!

– Мама!

– Я не вовремя?

– Что ты, солнышко! – Я тяну у Саши шарф, отбираю рюкзак. А то и правда убежит.

– Всё! Не могу!

Кричит громко. Не мог бы – молчал. А так – сил навалом.

– Сейчас я тебя накормлю, – шепчу Саше. – Подожди меня на кухне.

Саша всё понимает. Он улыбается. Он целует бесшумно. Он сейчас вымоет руки, пройдёт на кухню и, может быть, даже что-то там сделает.

Мгновение стою с глупой улыбкой. У какой планеты спутники со смешным названием? Уран? Или Юпитер? Джульетта… Хочу на спутник Джульетта.

Егор лежит на листе ватмана. Красиво так распростёрся. Целиком, конечно, не влез, но сейчас с него вполне можно писать человека по методу Остапа Бендера.

– Я не знаю, что тут рисовать, и задача не получается.

Главное сейчас – так поднять ребёнка, чтобы он не измял ватман, иначе придётся бежать за новым. И даже не бежать. А кто-то явно за этим ватманом полетит. Болидом.

В задаче ничего сложного, но приходится объяснять три раза. Егор кивает, сопит, делает следующую задачу, валяет ошибки.

– Чай остыл. Привет, Егор! Как поживаешь?

Егор смотрит на Сашу долгим взглядом. Ведёт бровью:

– Хорошо, спасибо!

У меня очень воспитанный мальчик.

– Мама! А я думал, что другой Саша придёт. Ну, тот… который…

И ещё рукой делает такой неопределённый жест.

Я покраснела? Или побледнела? Или у меня волосы на голове встали дыбом?

Сейчас стопроцентно убью.

– Танюш, пойдём?

Саша невозмутим. Он улыбается уголком рта, он весело смотрит на Егора. А тот опять супится.

– Так! Ну, ты тут понял?

Егор не подаёт признаков жизни. Сидит. Не шевелится.

Пока сын воевал с задачей, я успела накидать общий план сражения со стенгазетой. До ужина должен справиться. В конце концов, Наполеон победил при Ватерлоо! Почему Егор не может сделать одну стенгазету?

Мы ужинаем. Мы болтаем. Егор отвечает на все вопросы, которые задаёт ему Саша. Рассказывает о вулкане Кракатау.

Они даже вместе переправляют посуду в мойку.

– Ты всё сделал?

Егор смотрит на меня на мгновение дольше, чем смотрел бы обычно.

– Я на компьютере поиграю?

Конечно, он получает разрешение и выпадает из моего поля зрения на час. Как только за Егором закрывается дверь, Саша быстро поворачивается, и что там происходит в этот час, я уже не помню.

– Представляешь, у Урана наоткрывали спутников в каком-то там восемьдесят с чем-то году и всем дали имена из Шекспира – Дездемона, Офелия, Калибан, Просперо. И – Джульетта.

– А Ромео там есть?

– Кажется, нет.

– Какая же это Джульетта без Ромео?

– Мам! У меня живот болит.

Я перебираю в памяти – макароны, котлеты, чай, плюшка. Ещё что-то было. А! Огурец. От него?

– Так! А где стенгазета?

Рулон стоит около стола. Но я и от двери вижу, что на нём только мои пометки.

– Живот, – напомнил Егор.

– Он не может болеть два раза в день. У него лимит. Давай будет болеть что-нибудь другое.

Егор упрямо мотает головой. Ладно, живот так живот.

– Мой ноги и ложись. От живота дам тебе касторки.

И наклоняюсь над полкой с лекарствами. Где-то у меня тут что-то было…

– Не надо касторки! Я полежу!

Очень хочется убить. Но вдруг и правда что-то с животом? К врачу, что ли, сходить? Ладно, сегодня отдохнёт. Всё завтра… Или когда вернусь.

Я обнимаюсь с ватманом.

– Может, мне уйти? – спрашивает Саша.

Мотаю головой. Ещё чего! Мне Саша достаётся пару раз в неделю, потому что он сам постоянно чем-то занят, и хоть сын его большой, он тоже требует внимания. А тут пришёл. И сразу уходить?

– Я быстро!

Не замечаю, когда Егор выключил свет.

Он спит, вывернув одеяло, поперёк кровати. Я привязываю ватман к его рюкзаку.

– А я совсем не умею рисовать, – вздыхает Саша.

Он честно всё это время отсидел рядом, давая ценные указания.

– Пойдём спать. Всё хорошо.

И мы пошли. А вернее, побежали. Давно очень Саши не было.

И вдруг:

– Мама! Мама! Ты где?

Саша просыпается раньше меня, касается плеча. Странное утро… никак не могу глаза открыть. Или ещё не утро?

– Мама!

– Сейчас!

Я всё роняю на своем пути. Я спотыкаюсь о тапочки и путаюсь в брошенной одежде.