Ариадна Борисова - Весь апрель никому не верь

Отвозя гостью домой, он врубил громкую музыку. Теперь чудилось, что каждая фраза Алисы раскрывает ее подлинную, совершенно чужую и чуждую ему сущность. А Алисе вечер понравился. Она, несомненно, придавала ему значение предсвадебной церемонии и была уверена, что потрясла Снегирей красотой и интеллектом. В полусумраке автомобиля Матвей видел, как мечтательно блестят темно-серые глаза, и проклинал себя за то, что сказать жестокие слова: «Прости, я тебя не люблю» он сегодня не сможет… если вообще сможет. Вот так и проклевываются в бабниках подкаблучники.

– Когда-то я поклялась себе, что стану женой человека с высоким положением в обществе, но с тобой, Матвей… ой, – радостно подавшись вперед, Алиса схватила его за руку, – останови!

Автомобиль притормозил у свадебного салона. Платья невест в подсвеченной витрине напоминали каскады лебяжьих перьев. Чертов салон работал без выходных. Согласие Алисы на невысказанное предложение Матвея крепло и подтверждалось. Они словно попали в середину громадного торта, покрытого взбитыми сливками. Выбор нарядов в белоснежных шеренгах был невероятен. Алиса извлекла из них плечики с лоскутом перламутрового шелка на тонких бретелях:

– Симпатично, правда?

Матвей вытер о края свитера вспотевшие ладони:

– Нормально.

Спустя минуту шторки примерочной кабинки раздвинулись, выпорхнула Алиса, и брови его поползли вверх. Босиком, то есть в прозрачных колготках, она на цыпочках пробежала к большому зеркалу. Невесомая переливчатая ткань обтянула ее, как хрустящая целлофановая обертка розовый леденец, сквозь платье проглядывали кружева бюстгальтера и трусиков. В другой обстановке демонстрация этой ночной сорочки, возможно, привела бы Матвея в восторг и эйфорию, но здесь он в ужасе оглянулся на продавца-консультанта. Ассистент Гименея в фирменном смокинге смотрел на альковный выход Алисы одобрительно. Где-то Матвей уже видел это холеное лицо… Он представил на продавце мохнатый оранжевый шарф. «Пятый элемент», потасовка с геями, «лисий хвост»… Ясно. Они тоже где-то работают.

– Нравится? – Алиса сделала выразительный разворот.

– О да, – выдавил Матвей, затравленно озираясь. «Невестина» примерка привлекла внимание немногочисленных посетителей салона.

– Пожалуй, не совсем скромное платье, – сказала Алиса с сожалением.

– Э-э… это разве не нижнее белье?

– Ну что вы, последний писк греческого стиля, – снисходительно усмехнулся консультант. Близкий к благоговению расчет на покупку затухал в его глазах одновременно с тем, как глаза потенциального покупателя вытаращивались на ценник. Опытный продавец не узнал драчуна в Матвее, но сразу понял, что жениховская платежеспособность ниже стоимости наряда-туники. А Матвей-то, наивный, полагал, что куцые мини-платьица сто́ят вполовину меньше макси, ведь ткани на них соответственно уходит меньше…

Алиса возбужденно кинулась к каким-то ювелирным веночкам, диадемам, шлейфам с безумными цифрами на ярлычках-наклейках… Ну и влип! Тягостный промах длился и длился, грозясь перекинуться на завтра… послезавтра… В ближайшем времени Матвей не видел лазейки для честного признания в нелюбви.

Припарковался он не на стоянке, как обычно, остановил машину у дома Алисы, и она удивилась:

– А ты?

– Сегодня не могу, извини.

Глаза ее в свете фонарей сверкнули выстуженным металлом.

– Что значит «не могу»?

– Я не… не могу, правда, – пробормотал он.

– Почему? – металлические оттенки в глазах и голосе потускнели, нос мгновенно покраснел.

– Домашние задания надо проверить, – соврал Матвей.

– Бедненький, – она обвила его шею руками.

Для ответного движения понадобились усилия. Все было прохвачено ложью – лицо, объятие, слова.

– Давай встретимся позже, дорогая, и все конкретно обсудим. А то в понедельник у меня плотный график.

– Надо поменять работу. ПТУ – это несолидно. Я стыжусь сказать отцу, где ты работаешь. Неужели тебе нравится возиться с детьми всякого быдла?

– Привык, – вздохнул он с тоской.

– На следующей неделе я познакомлю тебя с родителями, – шепнула Алиса.

– Вот послезавтра и поговорим…

– Послезавтра первое апреля. Придешь… или обманешь? – запрокинув голову, она со смехом подставила губы для поцелуя.

Матвей целовал ее с мучительным чувством предательства. Ярко светили насмешливые фонари, вертелся зловещий Мальстрем. Множество обманутых женщин влюблялись в подлых лгунов, множество подлых лгунов целовали обманутых женщин, думая о других, далеких, а тех далеких целовали другие лгуны. Кошмарный круговорот любви в природе.

Утром первого апреля Матвей тренировал на полигоне бульдозеристов, затем полдня без перекуров работал в слесарке. Среди сослуживцев попадались легковерные и, чертыхаясь, отправлялись по чьему-нибудь шутливому вызову к начальству «на ковер». Матвею, измаянному ожиданием маленькой репетиции ада, было не до шуток. Открыть правду Алисе казалось все равно что положить руку на раскаленную сковороду. Он теперь знал, какое наказание готовит трусливым бабникам геенна огненная. Демоны в образе женщин (либо женщины в образе демонов, что ситуации не меняет) будут вечность терзать грешную Матвееву душу под предводительством Алисы.

Под вечер народ подустал, угомонились шутники. Матвей был счастлив, если удавалось сосредоточиться на работе и ни о чем не думать. Но рабочий день кончился, и от мысли о приближении неизбежного разговора его начал пробирать холодный пот. Дома дядя Костя развлек рассказом о том, как газета запустила первоапрельскую утку, будто в одном из местных озер любитель-водолаз обнаружил латимерию. На странице были даны версии ихтиологов, отчет ныряльщика, его фотография в гидрокостюме и нечеткий снимок доисторической рыбины в туманных глубинах. Доверчивые и тут нашлись, откликнулся даже какой-то ученый. Разразившись в телефонную трубку саркастической речью по поводу умственных способностей охотников за сенсациями, он потом возмущался, что его надули.

Матвей принял душ, взбодрился и решил отложить пытку на завтра. Завтра точно, Алиса, сегодня «пэтэушники» извели меня на нет. Набрав номер ее домашнего телефона, раздумал и храбро натянул брюки: помирать, так лучше сегодня! Чем бесконечно. Обулся, постоял у телефона в прихожей, раздираемый противоречиями. Обмер, услышав трель звонка. Звонила Кира Акимовна, попросила зайти к ней, вынести мусор.

Соседка разбирала кучу бумаг, высыпанных на стол из старого портфеля, и слушала по телевизору какие-то дрязги. Сказала, что скоро политики заболтают ее до смерти, поэтому надо выкинуть все лишнее, а то дочь приедет на похороны и напоследок подумает о матери плохо – как о барахольщице. Дочь вся в нее, хлама не терпит, и суровая. Похожи характерами, поэтому ни ногой друг к другу. Нет срока давности у крепкой ссоры.