Александр Снегирёв - Я намерен хорошо провести этот вечер

Я иду прочь, не разбирая дороги, и ударяюсь о бюст неизвестного. Маршал бронетанковых войск. Досадливо потирая лоб, читаю фамилию, замираю… Вспоминается далекая весна и стройная брюнетка. Она была внучкой этого маршала. Что-то у нас не сладилось. А ведь не расстанься я тогда с этой брюнеткой, мог бы рассчитывать на теплое местечко рядом со славным маршалом. Пусть не для себя, но для потомков историческая справедливость была бы восстановлена, и кто-нибудь из наших с брюнеткой отпрысков приходил бы сюда с четырьмя алыми розами…

Вконец раздавленный злою судьбой, бреду дальше. Мимо сочинителя героических эпосов, он повесился, мимо брата железного наркома – отравился, мимо жены кровавого диктатора – пустила себе пулю в лоб. Их изваяния крепки и незыблемы, как зубцы крепостной стены. На пути вырастает гранитный человек в клоунском облачении. Он выходит из скалы и никак не может высвободить ногу, увязшую в сером камне. Я останавливаюсь.

Почему его нога вязнет в камне? Почему он так похож на монстра? Ведь он смешил людей на арене, был человеком, при чем тут эта глыба… По спине пробегает холодок, я медленно оборачиваюсь. Лучшие умы, сердца и руки державы обступили меня. Отовсюду прут генералы и адмиралы, надвигаются академики и членкоры. Именитые деятели искусств щерятся, натягивая поводки. Я бегу, а заслуженные учительницы шипят вслед.

Возможно, все к лучшему. Может быть, мои родственники не недоделали чего-то, а наоборот, чего-то не совершили и потому покоятся далеко отсюда. Судьба, пожалуй, распорядилась правильно, избавив меня от искушения упокоиться здесь.

У ворот я останавливаюсь перевести дух и напоследок разглядываю случайный памятник. Я испытываю превосходство, стоя над некогда влиятельным человеком, лежащим теперь в земле у моих ног. Я нахально сметаю снежок с его мраморной головы и с железных букв имени. Но все имя очистить не получается, я не дотягиваюсь, мешает лужица талой воды. Я ухожу без сожаления, так и не узнав, кого похлопал по лысине. Он укоризненно сверлит мне спину каменными глазами, оставшись наедине со своим чопорным величием, а я спешу за ворота, подальше от этого некрополя чужих мне людей. Чужих отныне.

Напоследок я оборачиваюсь бросить последний взгляд. Из длинного автомобиля выходит юноша в элегантном пальто. В его руках четыре алые розы.

Я еще долго стою и смотрю ему вслед, хотя автомобиль укатил и только ветер гонит снег над тротуаром.

Мы с Витькой выпивали в детском садике возле дома. Обыкновенный загончик, наполненный сооружениями, полезными для детского развития. Раскрашенные автомобильные покрышки, наполовину вкопанные в землю, визжащие качели, деревянный медведь в человеческий рост с изуродованной мордой. Ничего не изменилось с тех пор, как мы ходили в этот садик воспитанниками, а после – на пьянки. Я так и не понял предназначения цветных покрышек, а медведь по-прежнему тревожил мою совесть. Лет десять тому назад я своими руками выломал ему нос, поддавшись подростковой страсти разрушения. Медведь смотрел на меня с молчаливым укором. Теперь я бы ни за что не обидел его, но прошлого не воротишь. Стояла осень. Мы заканчивали первую пол-литру и собирались за второй.

– Чем заедать будем? – спросил Витька, перелезая через забор.

– Там решим, – ответил я, высвобождая ногу, застрявшую между прутьев.

В магазине был большой выбор. Щедрая рука разложила горку рулетов с джемом, копченые куриные ноги лоснились жиром, имелись также нарезки мясные и рыбные, крабовые палочки, фрукты и овощи. Короче, все, чего может пожелать душа выпивающего в детском саду человека. Мы выбрали мандарины. Продавщица завесила полкило и протянула теплую ноль пять.

– Холодной нет?

– Холодильник сломался.

Мы взяли стаканчики и двинули обратно к забору. Вторую, в отличие от первой, пили молча. На половине я признался:

– Знаешь, а у меня аллергия на мандарины. Зачем мы их взяли…

Витька счистил с фрукта мясистую кожуру и запихнул мохнатую мякоть в рот.

– У меня тоже, – брызгая соком, прочавкал он.

– Да ладно!

– Зуб даю! – Витька щелкнул себя по вставному клыку.

– У тебя с детства? – Я ухватился за нить новой беседы.

– Неа.

– А у меня с детства. Я их в детстве обожрался.

Мы снова умолкли. Витька пошуршал нагнанными под скамейку листьями.

– Как это ты их обожрался?

– Ну как это – как! Раньше же все дефицитом было, и мандарины тоже. Нам их друзья из Грузии присылали. У них дом был под Сухуми.

– Сухум – это Абхазия.

– Какая разница, тогда это Грузия была.

– Ну?

– Каждую осень пару ящиков по почте. Фанерные такие были ящики, с сургучными печатями.

– Точно! Я еще помню, как с бабушкой на почту ходил и там сургучом пахло.

– Интересно, сейчас пахнет?

– Сейчас евроремонт. Сейчас ничем не пахнет.

Мы замолчали. Воспоминания и дешевая водка нарушили логическую цепь в мозгу.

– Так вот, – очухался я. – Родители эти мандарины экономили. Сами не ели, мне отдавали. И однажды я съел целый ящик, у меня распухло горло, и я чуть не задохнулся.

– В натуре?! – оживился Витька.

– Ага. – Я с гордостью вспомнил опас– ный инцидент и ощутил себя настоящим мужиком.

– Выпьем за жизнь.

– Лехаим!

– Чего?

– «За жизнь» по-еврейски.

– Ты разве еврей? – с сомнением оглядел меня Витька.

– Нет… в общем. Подружка была еврейка.

Мы чокнулись, выпили, поморщились.

– На. – Витька сунул мне под нос полмандарина. Я разинул рот. – За папу, за маму, у-ти мой хороший, – рассмеялся Витька, скормив мне половинку и сожрав другую. – А у меня от другого.

– Чего от другого?

– Аллергия.

Я достал сигареты, угостил Витьку, пристроил свою в губы, закурил.

– Я когда репортажи в Абхазии делал… – Витька затянулся.

– Про войну, что ли?

– Ну да. Там как раз сезон был… Начало ноября, мандарины поспели, а собирать некому.

– И ты их все сожрал?! – расхохотался я.

– Да че ты все сожрал да сожрал, как будто ничего другого нет! – раскипятился Витька.

– Шутка просто.

– Не буду рассказывать. – Витька заду– мался.

– Ну, Витян, не обижайся.

– Не знаю…

– Витян, дорасскажи, раз начал!

– Ну, работал я с одним абхазским отрядом. Описывал, как и что. У них там одна баба была, прикинь.

– Круто!

– Лия Арнба. В бейсболке с надписью USA, в бронике, везде запасные магазины. – Витька хлопнул себя по груди, бокам и бедрам. – Бывшая училка.

– Ну и как ты с ней?

– Никак. Мы попали в засаду. Возле Сухума. В мандариновой роще…

Витька затянулся.

– Мандарины тогда никто не собирал, они опали и покрывали всю землю. Реальный оранжевый ковер, только хлюпает под ногами. Впереди Лия, я с камерой за ней. И вдруг тра-та-та! – Витька отпил из горлышка. – Лия упала, не помог броник. Остальные залегли, отстреливаются.